Онтология мест свободы
Содержание
[1] Концепция [2] Истоки: места свободы и появление концепции ВАЗ [3] Принудительная изоляция: добровольность как критерий ВАЗ [4] Автономия без свободы: парадоксы самоуправления [5] Тактика ускользания: уклонение от прямого столкновения [5.1] Физические пространства [5.2] Ментальные пространства [5.3] Цифровые пространства [6] Заключение
[1] Концепция
Визуальное исследование обращается к концепции временных автономных зон (ВАЗ), сформулированной Хакимом Беем, как к инструменту анализа современных тактик освобождения. Актуальность темы обусловлена её способностью описать формы сопротивления, адекватные эпохе «позднего модерна», когда тотальные революционные проекты утратили убедительность, а контроль стал диффузным и всепроникающим. ВАЗ предлагает не утопическую модель будущего, а практику «освобождения здесь и сейчас», что представляется чрезвычайно продуктивным для осмысления стратегий выживания и сохранения автономии в условиях доминирующих систем — будь то государство, капитал или цифровые платформы. Исследование исходит из предпосылки, что философия Бея — это не законченная догма, а живой инструмент, требующий проверки, уточнения и развития через диалог с конкретными культурными и социальными практиками.
Принцип отбора материала основан на сравнительном анализе, позволяющем выявить сущностные характеристики ВАЗ через сопоставление с пограничными и отрицательными случаями.
В фокус исследования сознательно взяты не только «канонические» примеры вроде сквотов или карнавалов, но и репрезентативные кейсы из искусства, литературы и цифровой культуры, которые выступают в роли концептуальных моделей. Так, для демонстрации критерия добровольности привлекаются примеры принудительной изоляции — ночлежка из пьесы Горького и мир аниме «Гачиакута», — которые, будучи формально автономными, являются не зонами свободы, а инструментами исключения. Для раскрытия парадоксов самоуправления анализируются «Догвилль» Ларса фон Триера и макондо Гарсиа Маркеса, показывающие, как автономия без этики и временности вырождается в тиранию или обрекает на одиночество. Наконец, для иллюстрации тактик ускользания — ядра концепции — привлекаются исторические и современные практики, от советских сквотов и рейв-культуры до концептуальных методичек по созданию буферных зон и видеоигры Mirror’s Edge: Catalyst. Визуальный ряд, включающий фотографии, кадры и архивные изображения, является не просто иллюстрацией, а полноправным элементом анализа, визуализирующим пространственные и тактические аспекты феномена.
Принцип рубрикации подчинён логике движения от установления границ понятия к демонстрации его работоспособности в разных средах.
Исследование начинается с введения в теорию Хакима Бея, определяющего ВАЗ как тактический ответ на кризис революционного проекта. Далее оно переходит к анализу принудительной изоляции, где вводится и обосновывается ключевой критерий ВАЗ — добровольность, раскрываемый через противопоставление гетеротопий исключения. Следующий раздел посвящён исследованию внутренних угроз концепции через примеры автономии без свободы, демонстрирующие, что самоуправление, лишённое временности, ведёт к вырождению. Центральная глава, посвящённая тактике ускользания, систематизирует подлинные ВАЗ по трём измерениям — физическому, ментальному и цифровому, что позволяет показать эволюцию и адаптацию тактик освобождения.
Принцип выбора и анализа текстовых источников определяется их ролью в формировании концептуального каркаса. Основой является эссе Хакима Бея. Для анализа пространств исключения привлекается теоретический аппарат Мишеля Фуко о гетеротопиях и Зигмунта Баумана о «человеческих отходах».
Однако главным методом остается имманентный анализ культурных объектов, которые рассматриваются как самодостаточные тексты, порождающие собственные концепты пространства, свободы и контроля.
Ключевой вопрос исследования формулируется так: при каких условиях временная автономная зона остается пространством подлинной свободы, а не вырождается в инструмент контроля или замкнутую секту? Гипотеза состоит в том, что подлинная ВАЗ, соответствующая концепции Хакима Бея, существует только при одновременном соблюдении трёх условий: добровольности участия и ухода, осознанной временности и тактического избегания прямого столкновения с системой. Нарушение любого из этих принципов превращает автономию в её противоположность — либо в гетеротопию исключения, либо в статичную утопию, обречённую на вырождение.
[2] Истоки: места свободы и появление концепции ВАЗ
Концепция временных автономных зон* (в дальнейшем — ВАЗ) была сформулирована американским философом и поэтом Питером Ламборном Уилсоном (более известным под псевдонимом Хаким Бей) в одноимённом эссе 1985 года. Возникнув на стыке анархизма, ситуационизма и суфийской мистики, эта теория стала ответом на кризис революционного проекта в эпоху позднего модерна.
Хаким Бей предложил сместить фокус с утопической цели полного свержения государства на тактику создания локальных зон свободы здесь и сейчас. Его ключевой тезис: подлинная автономия возможна лишь как временный, тактический акт — «восстание, которое избегает прямого столкновения с государством». ВАЗ не стремится к постоянству, а существует по принципу «возникнуть — исчезнуть — возникнуть вновь», используя «трещины» в монолите контроля.
Этот подход радикально переосмыслил онтологию свободы: пространство освобождения больше не привязано к утопическому будущему или изолированным коммунам, но может спонтанно возникать в любом месте — от пиратского острова и карнавала до цифрового чата и психического состояния.
Философия Бея превратила свободу из географического или политического проекта в перманентную тактику — искусство ускользания и временного присвоения пространства.
[3] Принудительная изоляция: добровольность как критерий ВАЗ
Можно ли считать лагеря беженцев, тюремные камеры, психиатрические лечебницы старого типа или ночлежки для бездомных особым типом ВАЗ? Несмотря на то, что они тоже существуют на обочине общества по своим внутренним законам, их автономность иллюзорна.
Если временная автономная зона по Хаким Бею — это тактический побег от системы, то такие пространства, как та же ночлежка из горьковского «На дне», представляют собой его точную противоположность — тактическое захоронение. Это не сообщество, собравшееся для «максимизации концепта свободы», а скопление тех, кого общество отвергло. Их изоляция вынужденна, их энергия направлена на выживание, а не на освобождение, а их кажущийся бунт против норм — лишь следствие апатии, а не политической осознанности.
«Ночлежка» (Nachtasyl) по пьесе Максима Горького, реж. Гош Юрген (2006)
Такие места функционируют как гетеротопии отклонения по Фуко — «иные» пространства, куда система помещает «нарушителей норм».
Они служат зоной исключения для «человеческих отходов» — «неизбежного побочного продукта экономического прогресса» (Бауман), и их статичность, в отличие от тактического исчезновения ВАЗ, лишь укрепляет контроль.
«Ночлежка» (Nachtasyl) по пьесе Максима Горького, реж. Гош Юрген (2006)
Ещё одно (на этот раз буквальное) воплощение концепции Баумана о «человеческих отходах» и их пространстве предлагает мир аниме «Гачиакута» (2025). Жители верхнего города сбрасывают неугодных в гигантскую пропасть, называя их «отбросами». Бездна становится зоной исключения — местом, куда система отправляет свой неизбежный «побочный продукт», чтобы сохранить собственный порядок.
Это пространство радикально лишено концепции добровольности, являясь по сути местом пожизненной ссылки. В отличие от тактической временности ВАЗ, Бездна — перманентная ловушка, выход из которой невозможен. Её статичность — не стратегия ускользания, а окончательный приговор, вынесенный системой.
«Когда возникает образ „общества-сада“, некоторые части социальной среды обитания определяются как человеческие сорняки. И как все прочие сорняки, их нужно изолировать, ограничить, помешать их распространению, устранить и держать за границами общества; если все эти меры ни к чему не приведут, их нужно уничтожить». — Зигмунт Бауман
«Гачиакута», реж. Фумихико Суганума (2025)
Таким образом, добровольность становится одной из основ концепции ВАЗ по Хаким Бею, поскольку только сознательный уход от системы создаёт подлинную автономию. Без этого ключевого критерия любое изолированное пространство — будь то ночлежка, тюрьма или фантастическая Бездна — превращается не в зону свободы, а в инструмент контроля, где формальная автономия служит лишь прикрытием для исключения и подавления.
[4] Автономия без свободы: парадоксы самоуправления
Концепция ВАЗ предлагает образ тактической свободы — пространства хрупкого и временного (подобно вспышке), возникающего в «трещинах» монолита государства. Это поэтика мгновенного освобождения, номадизма. Однако эта романтическая риторика зачастую оставляет в тени фундаментальный вопрос: что происходит, когда автономия достигается, но свобода — нет?
Данная глава посвящена исследованию этой тревожной диалектики. Такие вымышленные культурные ландшафты, как «Догвилль» Ларса фон Триера и село Макондо из «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса, послужат здесь не примерами ВАЗ, а их симптоматическими антиподами. Это места, где формальное самоуправление и изоляция от внешнего мира оборачиваются не освобождением, а новой, более изощрённой формой порабощения. Этот парадокс обнажает изнаночную сторону, ловушку и пределы концепции ВАЗ, а не её утопическую реализацию.
«Догвилль», реж. Ларс фон Триер (2003)
Ларс фон Триер показывает, как автономия, лишённая этики, становится инструментом тирании. Догвилль — это не просто город, а идеальная ловушка, где право на самоуправление оборачивается правом на коллективное насилие.
Изначальное убежище для главной героини быстро превращается в систему долга и принуждения. Свобода от государства здесь рождает собственное, более ухищрённое рабство. Условные меловые границы — визуальный символ тотального контроля, где моральный конформизм и взаимная слежка становятся новым законом.
«Догвилль», реж. Ларс фон Триер (2003)
Вымышленное поселение Макондо у Маркеса — утопический и трагический двойник ВАЗ. Основанное как побег от цивилизации, оно постепенно становится заложником собственной изоляции.
«Сто лет одиночества», реж. Алекс Гарсия Лопес, Лаура Мора Ортега (2024)
Здесь свобода от внешнего закона оборачивается диктатурой судьбы и кровосмесительной логики рода. Автономия Макондо — это не осознанная политическая практика, а следствие его заброшенности, незнания внешнего мира, знаменитого проклятия одиночества семьи Буэндиа (то есть, вынужденная изоляция).
Трагедия Макондо в том, что утопическая попытка построить вечный и обособленный рай привела к полному распаду.
«Сто лет одиночества», реж. Алекс Гарсия Лопес, Лаура Мора Ортега (2024)
Эти два примера — Догвилль и Макондо — могут послужить доказательством ключевого тезиса Хакима Бея: подлинная автономия может существовать лишь как временный тактический ход. Попытка сделать её постоянной может привести к вырождению: в замкнутую секту, одержимую внутренней иерархией и поиском врага, в обречённую на вымирание систему, запертую в порочном кругу собственных мифов. ВАЗ, которая не желает вовремя исчезнуть, перестаёт быть зоной свободы.
[5] Тактика ускользания: уклонение от прямого столкновения
В предыдущих главах были исследованы примеры деструктивных форм автономии — принудительной изоляции и утопических проектов, ведущих к вырождению. Это создаёт концептуальный фундамент для анализа подлинных временных автономных зон. Подлинные ВАЗ принципиально отличаются от рассмотренных ранее антиподов активным использованием тактики ускользания, где временность и неуловимость становятся стратегическим ресурсом сопротивления.
Эта часть исследования посвящена ключевому принципу временных автономных зон — стратегическому уклонению от прямого противостояния с системой. Если традиционные формы сопротивления часто предполагают открытый конфликт, то тактика ВАЗ заключается в изобретательном использовании «трещин» и «слепых зон» контролируемого пространства. Такая стратегия превращает саму временность, мобильность и неуловимость в эффективное оружие, создавая возможность для подлинной автономии вне логики силового противостояния. Глава рассматривает, как современные формы ВАЗ развивают этот принцип через различные измерения — физическое, ментальное и цифровое — демонстрируя эволюцию тактик освобождения в условиях тотального контроля.
[5.1] Физические пространства
Физические временные автономные зоны представляют собой тактическое освоение материального пространства — уклонение от прямого конфликта через занятие, переосмысление и временное использование конкретных территорий. Эти практики возникают в «трещинах» городской и природной среды: заброшенных зданиях, маргинальных пустошах, неподконтрольных межграничных зонах. Их сила — в способности превращать физическую локацию в поле для немедленного осуществления свободы, создавая альтернативы без требования санкций у системы. От сквотов до «садов», эти пространства существуют в осознанной временности, где сама материальная хрупкость становится стратегией ускользания от контроля.
Пригласительный билет в клуб «НЧ/ВЧ», из архива Игоря Хадикова (конец 1980-х)
Сквоты представляют собой прямое воплощение тактики ВАЗ в физическом пространстве. Эти незаконно занятые здания — заброшенные фабрики, жилые дома или административные сооружения — становятся материальной базой для уклонения от прямого столкновения с системой. Их стратегия заключается не в революционном захвате власти, а в тактическом освоении «трещин» городской среды — мест, выпавших из рыночного оборота и государственного контроля.
Сквоттинг функционирует как перформативная практика создания альтернативы: вместо требования жилья от государства сквоттеры практически реализуют право на город через непосредственное заселение маргинальных пространств. Эта тактика демонстрирует ключевой принцип ВАЗ — способность возникать в промежутках системы, используя её временные провалы и несовершенства.
«Хипповский сквот», фото Игоря Стомахина (1980-е)
Как и положено временной автономной зоне, сквоты существуют в состоянии осознанной нестабильности, всегда готовые к релокации или трансформации, что делает их неуловимыми для аппарата контроля.
Сквот в Фурманном переулке стал классическим примером физической ВАЗ в позднесоветском контексте — тактическим захватом расселенных квартир, превращенных в автономное пространство для художественного производства и жизни. В условиях, когда официальное получение мастерских для нонконформистов было невозможно, этот сквот функционировал как творческий оазис: здесь работали Юрий Альберт, Константин Звездочётов, группа «Чемпионы мира», формировалась будущая галерейная система.
Фурманный переулок/сквот (1987-1991)
В контексте исследования физических ВАЗ нельзя не упомянуть рейв-культуру 90-х. Это была тактика материальной оккупации «трещин» в городской среде — заброшенных заводов, ангаров, пустующих складов (здесь напоминает практику сквоттинга). Ключевым принципом было стратегическое уклонение от прямого столкновения с системой: место объявлялось в последний момент, что делало зону неуловимой для контроля.
В отличие от статичных пространств принудительной изоляции (ночлежки, тюрьмы), рейв был актом добровольного ухода, создания свободы здесь и сейчас. При этом он избегал парадоксов самоуправления благодаря своей временности. Рейв существовал несколько часов, а затем исчезал, что является точным воплощением принципа ВАЗ «возникнуть — исчезнуть — возникнуть вновь» и не дает ему выродиться в замкнутую систему.
Таким образом, рейв — это не ментальная конструкция, а тактическое использование физического пространства для создания кратковременного сообщества, избегающего присвоения и контроля.
1. Изображение из архива клуба «Грибоедов» (1990-е) / 2. «Алексей Хаас за вертушками на Фонтанке, 145», фото из архива Алексея Хааса (1990-е)
Флюксус-фестивали 1960-х представляли собой уникальную форму физической ВАЗ, существующую на границе пространства и времени. Эти события, длившиеся несколько часов в конкретных локациях (галереях, уличных площадках, частных квартирах), функционировали как тактические захваты временных промежутков в культурном поле. Их физическое присутствие было мимолётным, но стратегически важным — достаточно долгим, чтобы создать сообщество, и достаточно кратким, чтобы избежать институционального поглощения.
Отличительной чертой флюксус-практик был плавный переход от физического к ментальному измерению. Если в момент перформанса происходило физическое со-присутствие участников (и многие акции Флуксуса были физическими событиями — концерты, хэппенинги в галереях, на улицах или в частных квартирах), то последующая циркуляция инструкций, партитур и документации превращала конкретное событие в ментальную практику, способную активироваться в любом месте и времени. Работа «„Fluxus Street Theatre“ (1964), исполненная на нью-йоркских улицах, демонстрирует этот двойной статус: физический акт здесь-и-сейчас становится концептуальным инструментом для воссоздания ВАЗ в сознании зрителя. Таким образом, флюксус не просто занимал пространство, но и создавал синтез между физической и ментальной автономией, где сам жест искусства становился машиной по производству временных зон свободы.
«Fluxus Street Theatre», Нью-Йорк (1964). Участники: Бен Вотье, Элисон Ноулз, Джордж Мачюнас
[5.2] Ментальные пространства
Вслед за тактическими пространствами физического ускользания возникает другой тип ВАЗ — ментальные убежища. Они представляют собой тактики освобождения, существующие прежде всего в области сознания и коллективного воображения. Эти практики не требуют физического захвата территории — вместо этого они работают с перекодировкой восприятия, превращая любое пространство в потенциальную зону свободы через изменение способа его чтения и использования. От ситуационистского дрейфа до партизанской семиотики, ментальные ВАЗ создают картографии ускользания, где сама мысль становится территорией автономии.
Эта ВАЗ существует в измерении памяти и слова, демонстрируя, как тактика ускользания может принимать форму интеллектуального сохранения.
«Методическое пособие по созданию плодородных буферных зон в условиях города» (исследование Ереванской детской железной дороги и Лампового завода в Архангельске) представляет собой развернутый пример ментальной ВАЗ — оно функционирует не как физическое пространство, а как концептуальный инструмент для перепрограммирования восприятия городской среды. Его сила заключается в переводе эмпирического опыта в систему ментальных карт, позволяющих распознавать и создавать зоны свободы в любом городе.
(Автор методички: @vlvshmd)
Пособие действует по принципу «психического номадизма»: вместо оккупации конкретной территории оно предлагает тактику ментального присвоения пространств через их переосмысление.
Пять принципов — от накопления мусора как индикатора деятельности до поиска укрытий — формируют новый язык для чтения городского ландшафта, превращая читателя в соавтора ВАЗ. Это знание становится машиной по производству автономии: обнаружив «утопический проект, оставивший трещину», любой человек может активировать буферную зону в своем городе, не вступая в прямой конфликт с системой, но изменяя собственное отношение к пространству.
«451 градус по Фаренгейту», реж. Рамин Бахрани (2018)
В антиутопии Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту» сообщество «людей-книг» в лесу представляет собой уникальный пример автономной зоны, основанной на сохранении знания и памяти. Это пространство радикально отличается от принудительной изоляции — его обитатели добровольно выбирают путь изгнания, чтобы стать «живыми библиотеками» в мире, где книги запрещены.
«451 градус по Фаренгейту», реж. Рамин Бахрани (2018)
Их автономия строится не на территориальном захвате, а на тактике ментального сопротивления. Лес становится временным убежищем не в физическом, а в экзистенциальном смысле — местом, где возможно сохранить культуру в ожидании будущего возрождения.
В отличие от статичных антиутопических пространств, это сообщество сохраняет потенциал к трансформации, оставаясь невидимым для системы, уничтожившей письменную культуру.
[5.3] Цифровые пространства
Mirror’s Edge: Catalyst, EA DICE (2016)
В видеоигровой реальности принципы ВАЗ находят выражение в гнёздах-убежищах (Gridnodes) из игры Mirror’s Edge: Catalyst. В городе, пронизанном тотальным контролем системы «Глаз», эти пространства представляют собой не просто укрытия, а стратегические точки сопротивления. Они сознательно создаются сообществом Бегунов в архитектурных «трещинах» — на заброшенных крышах, в вентиляционных шахтах, неиспользуемых технических помещениях.
Mirror’s Edge: Catalyst, EA DICE (2016)
Mirror’s Edge: Catalyst, EA DICE (2016)
Их ключевая особенность — принципиальная временность и мобильность: они используются ровно до тех пор, пока остаются необнаруженными, после чего безусловно покидаются.
Это не статичные базы, а динамичные узлы в постоянно меняющейся сети свободы, где добровольный уход является таким же важным тактическим ходом, как и временное занятие территории. В отличие от статичной Бездны из «Гачиакуты» или замкнутого Макондо, эти убежища существуют в постоянном движении, доказывая, что настоящая автономия достигается не через создание вечных крепостей, а через искусство вовремя исчезнуть и возникнуть вновь.
Это отличный пример того, как концепция физической ВАЗ транслируется в цифровое медиа, благодаря чему можно буквально взаимодействовать с самой моделью (а не абстрактной идеей).
Mirror’s Edge: Catalyst, EA DICE (2016)
[6] Заключение
Проведенное визуальное исследование позволяет сделать вывод о том, что концепция ВАЗ, предложенная Хакимом Беем, сохраняет свою эвристическую и практическую ценность как инструмент для осмысления и создания свободы в условиях современного общества контроля. Анализ различных культурных практик — от сквоттинга и рейв-культуры до цифровых убежищ в видеоиграх — подтверждает центральный тезис Бея: подлинная автономия возможна лишь как временный, тактический акт, избегающий прямого столкновения с системой.
Именно принципы добровольности, временности и ускользания отличают ВАЗ от её деструктивных двойников — принудительных гетеротопий исключения, таких как ночлежки или тюрьмы, и статичных утопий, подобных Догвиллю или Макондо, где автономия без свободы оборачивается новой формой порабощения.
Исследование демонстрирует, что тактика ВАЗ успешно эволюционирует, адаптируясь к новым средам. Если физические пространства — сквоты, рейвы — осваивают «трещины» в городской материальности, то ментальные ВАЗ, подобные концептуальным методичкам или сообществу «людей-книг», превращают само сознание в территорию свободы. Цифровое измерение, репрезентированное в таких медиа, как Mirror’s Edge: Catalyst, транслирует логику ВАЗ в виртуальные миры, предлагая модели сопротивления в условиях тотальной слежки. Этот переход от физического к ментальному и цифровому не отменяет, а обогащает исходную концепцию, подтверждая её универсальность.
Таким образом, сила ВАЗ заключается не в создании вечных альтернатив, а в искусстве мимолётного восстания, в способности «возникнуть — исчезнуть — возникнуть вновь». Она напоминает, что свобода — это не место и не состояние, а перманентная практика, тактика, требующая изобретательности, гибкости и готовности вовремя уйти. В мире, где контроль принимает всё более изощрённые формы, временная автономная зона остаётся одним из самых жизнеспособных и поэтичных способов утверждения человеческой автономии.
A Tribute to Peter Lamborn Wilson [Электронный ресурс]. — Brooklyn Rail, 2022. — URL: https://brooklynrail.org/2022/10/in-memoriam/A-Tribute-to-Peter-Lamborn-Wilson/ (дата обращения: 12.11.2025).
Johannes Schuetz. Unten / Nachtasyl [Электронный ресурс]. — 2006. — URL: https://johannesschuetz.de/dt/produktionen/2006-unten-nachtasyl-156/ (дата обращения: 15.11.2025).
Пункт назначения — Америка: Ларс фон Триер в стране грез [Электронный ресурс] // Kinoart. — URL: https://kinoart.ru/texts/punkt-naznacheniya-amerika-lars-fon-trier-v-strane-grez (дата обращения: 18.11.2025).
Политическая философия и онтология автономных зон [Электронный ресурс] // Akrateia. — URL: https://akrateia.info/politicheskaya-filosofiya-i-ontologiy-avtonomnyh-zon/ (дата обращения: 20.11.2025).
История московского сквоттинга: от Фурманного переулка до наших дней [Электронный ресурс] // Artguide. — URL: https://artguide.com/posts/878 (дата обращения: 22.11.2025).
Russian raves: Gosha Rubchinskiy and Inrussia document the 90s party scene [Электронный ресурс] // It’s Nice That, 2017. — URL: https://www.itsnicethat.com/articles/gosha-rubchinskiy-and-inrussia-russian-raves-140617 (дата обращения: 24.11.2025).
Методическое пособие по созданию плодородных буферных зон в условиях города [Электронный ресурс]. — URL: https://v-l-v-sh-m-d.su/bufferzone_m (дата обращения: 25.11.2025).
Бей Х. Временная Автономная Зона // Бей Х. T.A.Z.: Временная Автономная Зона. — [Б.м.]: Издательство Анархии, 20XX. — С. 15–45.
Бауман З. Отходы и изгои: неизбежные побочные продукты модернизации // Бауман З. Индивидуализированное общество. — М.: Логос, 2005. — С. 112–135.
Фуко М. О других пространствах. Гетеротопии // Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. — Ч. 3. — М.: Праксис, 2005. — С. 191–204.
Брэдбери Р. 451° по Фаренгейту: Роман. — М.: Эксмо, 2018. — 288 с.
Гарсиа Маркес Г. Сто лет одиночества: Роман. — СПб.: Азбука, 2021. — 416 с.
Горький М. На дне: Картины // Горький М. Пьесы. — М.: Детская литература, 2019. — С. 45–128.
