Нам нужно комьюнити в моде, общий вайб: интервью с Алишером
Алишер — дизайнер одежды, стилист, клипмейкер, режиссер, фотограф. Обладатель «Золотой вешалки» (конкурс «Платье года», 1997), обладатель главного приза конкурса «Тиссура Couture» (2009). Создавал образы для телешоу Comedy Woman, для телевизионных шоу на Первом канале, а также костюмы для артистов российской эстрады.
Алишер рассказал Архиву российской моды о своем пути в моде 1990-х: от изучения глянцевых журналов, свободно продававшихся в ташкентской «Союзпечати», до первых показов в клубах, победе на конкурсе «Платье года», работе креативным директором российских модных брендов и том, что он видит главной проблемой российской индустрии моды.
В тексте упоминаются лица, включенные Минюстом в реестр иноагентов.
О решении учиться на дизайнера
Людмила: Алишер, здравствуйте! Расскажите о том, как вы начали заниматься модой? Были ли связаны с модой родители? Где вы учились?
Алишер: Я родом из Ташкента, и так получилось, что я заканчивал школу в преддверии развала Советского Союза, передо мной встал вопрос выбора профессии. Я, как многие молодые ребята, думал о том, чем можно зарабатывать на жизнь. В итоге я подал документы на сварщика.
Но однажды на тусовке у друзей все ждали какого-то парня. Он считался крутым и учился на дизайнера. Когда он пришел, все внимание было приковано к нему. Это был 1987 год, в Советском Союзе практически не было одежды, а он выглядел модно. Мне стало интересно, как он одевается и где берет одежду. Он рассказал, что поступил на дизайнера в Ташкенте, на экспериментальный курс при институте [Прим. АРМ.: Ташкентский институт текстильной и легкой промышленности]. Это был промежуточный экспериментальный курс между институтом и колледжем.
Новый знакомый сразу предупредил, что парней туда не берут. Он учился по блату. В Узбекистане тогда все решалось через связи.
«Лестница»
Журнал «ОМ», март 1998
Фото: Игорь Фомин
Стиль: Алишер
Алишер: Я загорелся этой идеей и рассказал маме, что хочу там учиться, но парней не берут. Она была директором «Интуриста» и через свои связи договорилась о моем поступлении. И, действительно, я учился один в группе из 30 девушек. Директор был с чувством юмора, и распределил 6 парней так: в одну группу троих, в другую двоих, а меня одного в третью группу. Я быстро понял, что мне нравится там учиться.
Об иностранных журналах в Ташкенте
Алишер: Когда Советский Союз разваливался, Узбекистан производил много хлопка, и с правительствами Италии и Франции удалось договориться, что деньги за хлопок частично будут погашаться в виде бартера. И вдруг у нас в обычных ларьках стали продаваться журналы: Burda Moden, Vogue, Harper’s Bazaar, L’Officiel. Этого не было нигде, даже в Москве. В Ташкенте же, на каждом углу можно было найти киоски «Союзпечать», где на обложках журналов красовались Клаудия Шиффер и Наоми Кэмпбелл. Журналы Harper’s Bazaar и Vogue стоили всего 5 копеек, чуть дороже, чем «Мурзилка». Мы, будучи подростками, покупали их и не понимали, что это не норма. Для нас это было обычным делом. Когда я поступил учиться на дизайнера, мы все просто покупали эти журналы, смотрели, как Джанни Версаче создавал свои шедевры. Мы копировали, шили и учились. Я стал отличником и любимчиком директора — меня очень увлекала учеба. Мы оставались в аудиториях до 8-9 вечера, пока нас не выгонял сторож.
В Ташкенте же, на каждом углу можно было найти киоски «Союзпечать», где на обложках журналов красовались Клаудия Шиффер и Наоми Кэмпбелл. Журналы Harper’s Bazaar и Vogue стоили всего 5 копеек, чуть дороже, чем «Мурзилка».
«Северная сага»
Алишер, Ирина Крутикова, Виктория Андреянова, Елена Ермак, Татьяна Котегова, Лилия Кириленко, Игорь Чапурин в Vogue, ноябрь 1999
Фото: Глеб Косоруков
Алишер: Потом я решил создать свой театр моды и назвал его Vogue. Читая западные журналы, я понимал, что модели не должны быть ростом ниже метр семьдесят шесть. И я знакомился с девушками на улицах и со студентками. Директор был счастлив, потому что нас отправляли на все городские мероприятия с показами мод. Именно тогда я начал создавать свои первые коллекции вместе со студентами. Мы ездили в Бухару, Самарканд и показывали свои работы. Позже я устроился работать в республиканский театр моды.
Alisher, весна-лето 2011
Светлана: Кем были ваши преподаватели в текстильной академии?
Алишер: Если честно, я уже почти не помню всех деталей. Это было 35 лет назад, я был пацаном. Некоторые преподаватели приходили из Текстильной академии, но не менее важно было то, что учебные классы находились на территории швейной фабрики. Начальник цеха выделил нам экспериментальный угол, где мы могли творить что угодно. Директор только приветствовал это. Он отдал нам огромный актовый зал, где мы соорудили подиум и проводили свои показы.
Позже мы начали проводить показы в ночных клубах. Я стал диджеем, вел дискотеки и параллельно делал шоу. Ташкент тогда был очень прогрессивным городом с населением почти 5 миллионов. Французские модельеры начали увозить оттуда моделей с необычной из-за смешения наций внешностью — в городе было очень много красивых девушек. Я параллельно тоже работал моделью, а потом ушел в армию.
О переезде в Москву
Алишер: После армии я с подругой Наташей Шиманчук [Прим. АРМ: сейчас Наталья Алам — актриса, работает в Голливуде] приехал в Москву поступать в Текстильную академию. Конкурс был невероятный — 17 человек на место! Я провалил третий экзамен, но решил остаться в Москве.
Денег, конечно, не было. Единственное, что у меня было — чемодан одежды, которую я шил — юбки, шаровары, жилетки в стиле девяностых — сейчас это снова модно. Наши друзья из ВГИКа — молодые актеры — скупили все, потому что это было необычно и красиво. Я продал все за час!
Светлана: А какой это был год?
Алишер: Это был 1992. Я приехал 19 ноября, точно помню. Конец ноября — начало декабря, магазины пустые, люди по талонам еду покупают. А мы приехали из Узбекистана, где всего хватало: еда, журналы Vogue, L’Officiel. И друзья предложили отвезти нас к Вячеславу Зайцеву: кто знает, может, мы ему понравимся и он нас возьмет к себе работать.
Людмила: Работать моделями?
Алишер: Ну, кем-нибудь. Мы ничего не знали о Москве, просто приехали в чужую страну, в чужой город.
В итоге Наташу Вячеслав Михайлович [Зайцев] взял моделью, а меня моделью и помощником режиссера, потому что у меня был опыт организации своего театра моды.
Алишер: Он был удивлен высокому уровню наших коллекций в Ташкенте. Так я стал частью его команды, где проработал полтора-два года. Работая моделью, я влился в московскую фэшн-тусовку, и меня начали звать на показы. Но, получив образование дизайнера одежды, я понимал, что долго моделью работать не хочу. Не потому что не нравилось, а потому что хотелось делать одежду. И когда клуб «Арлекино» на Баррикадной объявил конкурс молодых дизайнеров, я загорелся идеей показать там коллекцию.
Людмила: А как вы шили коллекцию?
Алишер: Мы снимали квартиру на Молодежной.
Людмила: То есть шили все сами?
Алишер: Да, сами. У Наташи был бойфренд «при деньгах», он нам выделил 500 долларов. Мы побежали на ВДНХ, купили швейную машину. Сами кроили, шили. Сделали коллекцию «ЛСД», с которой в «Арлекино» я взял «Гран-при». Участвовало человек 15-20. Помню, что на показе была еще Маша Цигаль, которая тоже только начинала, Елена Супрун. Кажется, это был 1994-й год.
Фото с показа в клубе Manhattan-Express // материал из личного архива Алишера
Алишер: Наше шоу стало настоящим хитом. Красивые девушки, бандиты 90-х с шальными деньгами — это была часть развлекательной программы ночных клубов. Молодежь и фэшн стали неотъемлемой частью этих мероприятий.
Потом Manhattan-Express организовал аналогичное шоу с теми же дизайнерами. Я представил коллекцию «Унесенные ветром», вдохновленную одноименным фильмом.
После первых показов я понял, что это может приносить доход. Мои шоу превратились в своего рода выездной магазин. После каждого показа модели сразу же покупали одежду, причем не только мою, но и других дизайнеров. Я возвращался домой без одежды, но с деньгами.
Некоторых раздражало, что я продавал свою одежду на показах, но я ничего не мог с этим поделать. Я создавал модную и носибельную одежду с небольшим элементом выпендрежа. В магазинах такого не было или это стоило слишком дорого, если речь шла о брендах.
Получается так, что дизайнером я стал, поработав у Зайцева. Но денег в Доме моды платили немного. Когда я сделал 2-3 показа, понял, что могу зарабатывать просто за одно шоу по 2-3 тысячи долларов, вкладывая в это всего 200-300 долларов. И я ушел от Вячеслава Михайловича.
О работе стилистом и съемках клипов
Алишер: В те годы профессии «стилист» не существовало, да и «дизайнер» звучало непривычно — всех называли «модельерами». Я познакомился с Игорем Григорьевым из журнала «ОМ», и через него — с фотографом Владом Локтевым. Я предложил Владу работать вместе. Так началась моя работа стилистом. Мы поставили дело на поток: я подбирал одежду, стилизовал и зарабатывал на этом.
Параллельно с этим Григорьев предложил мне сделать фэшн-съемку для журнала «ОМ». Я сделал одну съемку, им понравилось, потом вторую, третью — и понеслось. Я стал снимать обложки.
Сначала я работал с фотографами, которых нанимал журнал: Михаилом Королевым, Владом Локтевым, Владимиром Фридкесом. Но мне хотелось делать все быстро. Фридкес, например, долго и скрупулезно выставлял свет — у него такой стиль, девочки от ожидания по четыре часа даже падали в обморок. Я понял, что это не всегда нужно и начал снимать сам. Журнал это устраивало. Я снимал обложки, Максима Фадеева с Линдой, Илью Лагутенко — просто тонну всего.
«Привидение» Журнал «ОМ», ноябрь 1997 Фото: Влад Локтев Стиль: Алишер
Алишер: За неделю надо было сделать несколько съемок — один я все успевал. С другими фотографами все замедлялось в десять раз из-за их тайминга и долгой подготовки. А мне нужно было делать все быстро и оперативно. Параллельно я находил много моделей в городе, на улице. Журнал «ОМ» был кладезем для открытия новых моделей.
После «ОМа» меня заметили и пригласили в Harper’s Bazaar, L’Officiel, Vogue — я делал съемки для всех этих журналов.
Потом мне предложили снять клип для группы Hi-Fi. Кстати, я придумал им это название, и снял для них первый клип «Нам не дано». Потом появился Шура, для него я делал костюмы и съемки. И вот эти все звезды, артисты… Они же видят журнал «ОМ». Он был культовым на тот момент, и они смотрят, кто стиль делает, что модно, необычно. Тогда не было ЦУМов, МУМов [смеется] — ничего такого не было. Были какие-то закрытые бутики, куда попадали через знакомых, или привозили одежду из Европы.
«Завтрак на ковре»
В съемке присуствует одежда Алишера и Chapurin.
Vogue, май 2002
Фото: Влад Локтев
Людмила: А вы из каких вещей собирали съемки?
Алишер: Многое я шил сам. Для «ОМа» я половину вещей шил для съемок. Для меня это не было проблемой. У меня была тетя Нина — портная из Ташкента. Я помню, мне звонит Наташа Ветлицкая и говорит: «У нас через неделю съемка, мне надо снять три клипа». Это были «Твои глаза цвета виски», «Половинки» и еще какой-то. Съемка планировалась 27, 28, 29 и 30 декабря в Питере. На все костюмы пять дней — а у нее восемь образов. Все понятно: меха, соболя, это хочу, то хочу. Я быстро работал, потому что понимал: либо ты работу теряешь, либо ты должен ее сделать.
Мне было важно сделать классную съемку, и я миксовал все со всем, не думая о том, откуда эти вещи: люкс, самошив или неизвестно что. Помню, снимал клип с Земфирой [включена Минюстом в реестр иноагентов], тот, с которого она начала: «Ариведерчи». Мы тогда замазали лицо Земфиры, никому его не показывали. Для съемки я взял платье Dolce & Gabbana за 8000 евро в Mercury — такое переливающееся как рыбья чешуя, из клеенки.
Опаздывал на съемку и на ВДНХ спустился в подземный переход, где бабушка продавала всякую мелочь, в том числе занавеску из бамбука с тропическим рисунком. Я ее купил, и в клипе Земфира полтрека поет за этой бамбуковой занавеской. На ней было то самое платье Dolce & Gabbana.
Алишер: Для ее другого образа мы с портной сшили халат из узбекского бархата и платье из дешевой сетки. Я добавил туфли, дорогущий пояс Dolce & Gabbana, расшитый камнями, и дешевые джинсы из непонятного магазина, которые просто подвернул. Земфира выглядела как китайская принцесса. То есть я набрал вещей Dolce & Gabbana из Mercury на тысячи евро и смешал их с дешевой одеждой. А чтобы создать азиатский образ, нарисовал маркером иероглиф на джинсах. Когда клип вышел, вся молодежь начала подворачивать джинсы и рисовать иероглифы. Вот так и рождаются тренды.
Об участии в конкурсе «Платье года»
Людмила: Я помню, что в интервью Архиву российской моды Виктория Андреянова говорила, что вы выиграли конкурс «Платье года». Расскажите поподробнее об этом событии?
Алишер: Да, я несколько раз участвовал в этом конкурсе. Первые два года я не занимал призовых мест, но организатор Ирина Кононова всегда рекомендовала мне не сдаваться и продолжать пробовать. Когда решил участвовать в третий раз, голову сломал, что же делать?
В общем, я решил сделать топ на одно плечо и юбку из шелка деграде косого кроя. На леску нашпиговал гигантские бусины Swarovski. Хотелось, чтобы они выглядели как капли крови на талии.
Приезжаем на конкурс. В гримерке спрашивают: — «Кому надо погладить?» Я говорю: — «Мне надо погладить. Только я сам поглажу, потому что у меня платье проблемное. Оно все по косой сшито. Чуть что — вытянется.» — «Я столько лет этим занимаюсь — ты сейчас будешь меня учить, как гладить?». — «Ладно, давайте».
Гладит женщина это платье и вытягивает его по косой до такой степени, что топ падает с груди (это мы уже потом поняли).
Модель Алишера на конкурсе «Платье года», 1997 год // фото из личного архива Алишера
Алишер: В жюри были французы, конкурс вела Наталья Козлова [Прим. АРМ: автор телепрограммы «Магия моды»]. О Она меня не любила катастрофически! Ей все было непонятно, что я делаю в российской моде. Не любят за смелость, за дерзость. А мне смешно.
Всем моделям выдали такие дурацкие номерки на резинке с большой цифрой. Женя [Прим. АРМ.: модель] наша выглядела как Катрин Денев! Роза в руках и красное платье с бусинами — как капли крови. Я отвожу ее в сторону и говорю: «Женя, ты выруливаешь из-за кулис и прямо перед подиумом— выкидывай номерок и иди! Этот номерок портит все! Умоляю — не забудь!».
Начался показ. Настает наш выход. Женя выходит, без номера! Идет под музыку — вся в образе! Французская музыка… Представьте себе: она выходит на подиум с невероятной уверенностью, и с каждым шагом ее грудь все больше привлекает внимание, потому что топ постепенно сползает… И вот она доходит до края подиума — и топ совсем опускается! Но она даже не моргнула — хладнокровно бросает розу в зал, разворачивается и уходит с подиума как ни в чем не бывало.
Это выглядело как спецэффект! Зрители начали кричать от восторга. А я с ужасом думаю: «Платье-то просто тетка в гримерке растянула…»
«Блеск»
Журнал «ОМ», 1998, № 1(21)
Фото: Игорь Фомин
Стиль: Алишер
Алишер: Конкурс закончился, все ждут объявления результатов. Жюри берет паузу — им нужно посмотреть модели живьем. Для этого просят всех выстроиться за кулисами в ряд. Женя стоит там, а я уже мысленно прощаюсь с победой. Французы идут вдоль ряда моделей, доходят до Жени… И проходят мимо без особого интереса. Тут я совсем пал духом.
За столом в зале во время объявления результатов я уже окончательно смирился: «Ну, поучаствовали зато». Гран-при объявляет Наталья Козлова, и говорит со сцены: «Гран-при получает платье под номером 57. Но самое красивое платье у моей любимой Виктории Андреяновой, которое невозможно забыть».
Весь зал замер в ожидании. Никто не выходит. И вот снова звучит: «Гран-при номер 57.» И тут Шура, который был с нами, вскакивает: «Это же мы! Это же мы!». Тетя Нина [портная] тоже кричит: «Да это же мы! Мы номер 57!». А я все еще не верю. Номер-то мы выкинули и забыли!
Я, разбитый, выхожу на сцену, французы вручают золотую вешалку. Я от недоумения даже сказать ничего не мог.
Алишер: После я спросил у жюри, почему они выбрали мое платье, на что они ответили: «Это было необъяснимо. Твоя девушка и это платье… Это было волшебство! Как будто два кусочка ткани прилипли к ней».
Я уже готовился участвовать в следующем году, но конкурс оказался последним — что-то там случилось, и больше его не проводили.
О важности сплоченного сообщества в моде
Людмила: Вы говорите о том, что после показа сразу все скупали. Через шоу-румы и магазины ничего не реализовывали?
Алишер: Нет, потому что я всегда все делал под заказ. Я был наемным арт-директором для разных брендов, свои коллекции не создавал. Свое я сделал только в девятнадцатом году [Прим. АРМ: коллекция Red Army].
Людмила: Остались ли какие-то вещи с тех лет?
Алишер: Вообще ничего не осталось. Проблема богатых людей в нашей стране в том, что они дают деньги на такие коллекции, но не готовы развивать бренд дальше. Когда я создаю коллекцию, моя задача — сделать так, чтобы все состоялось к моменту показа. Через минуту после шоу я свободен, такой договор. Я пришел, сделал, до свидания.
Владельцы брендов должны хранить прототипы. Как говорят итальянцы, protótipo. Эти protótipo должны храниться в архивах и тиражироваться, но это требует определенного менеджмента, которым я, как креативный директор, не должен заниматься.
Алишер: Что же делали наши учредители? Они просто продавали все образцы. Половину вещей выкупали модели. Но потом без прототипа это не повторить. Производство тиража — это огромная работа, которую у нас в стране никто не хочет делать и не ценит. Все заканчивается тем, что проходит неделя моды, дизайнер нашил 30-40 луков, и потом их продает. Это неправильно.
Я пытался убедить наших учредителей, но когда народ ломится в шоу-рум и просит продать куртку, которая стоит больших денег, их не остановить. Я всегда считал: мода у нас наступит тогда, когда люди научатся делать не коллекции, а тиражи.
Я видел, как работают итальянцы. Они все — большая семья. Там все друзья, все сплочены. У нас почему-то нет этой культуры братства в моде.
Когда я делаю коллекцию, у меня нет задачи сделать коллекцию ради прославления себя. Я хочу, чтобы мои друзья кайфовали от того, как они выглядят. Они прутся сами от себя. Для меня это важно.
У нас может что-то получиться, если будет комьюнити. Но нужно воспитывать дизайнеров, быть в тандеме со всеми. Нужна культура, общий вайб.
Когда я делаю коллекцию, у меня нет задачи сделать коллекцию ради прославления себя. Я хочу, чтобы мои друзья кайфовали от того, как они выглядят. Они прутся сами от себя. Для меня это важно.
«Götterdämmerung»
Журнал «ОМ», октябрь 1999
Фото: А. Данте
Стиль: Алишер
Читайте другие материалы архива ↓
Об истории российского дизайна одежды, событиях проекта и другие интервью читайте в телеграм-канале проекта Архив российской моды / АРМ по ссылке t.me/rfa_media
