Феномены случайности и хаоса в саунд-арте
Рубрикатор
РУБРИКАТОР 1. Концепция 2.Основные понятия: Феномен случайности Феномен хаоса 3. Заключение 4. Источники
(1)Концепция
В современном искусстве звук часто перестаёт быть просто мелодией или ритмом. Вместо этого внимание всё чаще привлекают шумы, сбои и случайные звуки — то, что раньше считалось ошибкой или поломкой. Сегодня именно хаос в звуке становится способом выразить эмоции и идеи, нарушая привычный порядок
Это исследование посвящено тому, как хаос проявляется в саунд-арте. Хаотичные звуки — это искажения, шумы, сбои, неожиданные прерывания и даже цифровые ошибки. Они разрушают привычные формы и заставляют слушателя воспринимать звук иначе — не просто как фоновую музыку, а как живое и очень напряжённое высказывание. Звук хаоса вызывает ощущение неожиданности и непрерывного движения, похожего на момент, когда машина или система ломается.
Меня особенно интересует, как и почему звук хаоса стал ценным художественным приёмом. Почему треск, хрип или глюк, которые раньше раздражали и мешали слушать, сейчас воспринимаются как собственный язык искусства? Что происходит с восприятием, когда слушатель слышит не отточенную мелодию, а именно сбой, ошибку, случайность? Такой звук создаёт эффект присутствия, как будто слышишь реальный процесс работы или отказа техники, а не заранее спланированное произведение.
В работе будет прослежена история использования хаоса в звуке — от случайных помех на виниле и повреждённых кассетах до специально созданных сбоев в цифровом аудио. Также я рассмотрю различные методы создания хаоса: ручное вмешательство в коды и алгоритмы, использование программ, которые искажают звук, генеративные системы с элементами случайности. Особое внимание уделяется тому, как слушатели реагируют на такие звуки — почему им интересно и почему это вызывает сильные ощущения.
Это исследование — не просто обзор жанра, а попытка понять, как именно хаос становится новой формой художественного выражения в цифровом мире. Сегодня техника и технологические системы, созданные для точности и порядка, неожиданно начинают «сбоить», и эти сбои обретают голос. С помощью хаоса художники исследуют границы между контролем и случайностью, упорядоченностью и разрушение
В итоге хаотичный звук в саунд-арте — это не просто шум, это осознанный и мощный художественный приём. Он меняет наше представление о звуке, заставляя слушать по-новому, видеть красоту в несовершенстве и принимать случайность как часть искусства.
(2)Основные понятия
(2.1) Случайность в искусстве — это принцип, при котором элементы произведения частично или полностью определяются непредсказуемыми факторами. Этот метод используется как творческий подход для того чтобы выражать хаос и неопределённость жизнь в новые формы, в частности в формы звуковые.
(2.1)Случайность поражает хаос
Я оцифровывал старые ленты, которые записал в 1982 году и обнаружил замечательные широкие пасторальные пассажи, о которых давно позабыл. Красивые, пышные, кинематографичные, действительно американские пасторальные пейзажи открылись перед моими ушами и глазами.
-William Basinski
William Basinski — «The Disintegration Loops», 2002
В 1980-х годах Уилльям Басински создал серию лупов из обработанных музыкальных фрагментов. В 2001 году, просматривая свои архивы, он решил оцифровать эти записи. Включив цикл на цифровом магнитофоне и оставив его работать, через некоторое время Басински заметил, что лента постепенно разрушается во время воспроизведения — тонкий магнитный слой отслаивался, вызывая постепенные искажения музыки. Удивлённый, он повторил эксперимент с другими записями и получил похожие результаты.
Каждое из девяти произведений в оригинальных четырёх томах обладает уникальным характером, но вместе они образуют вариации на тему композиции «Dlp 1.1». В этой теме трагический звук рожка медленно затухает на фоне меланхоличных фанфар, что символизирует неизбежное разрушение и превращение в прах.
Длина треков здесь важна — например, первый трек «Dlp 1.1» длится чуть больше часа, хотя исходный фрагмент занимает всего несколько секунд. Прослушивание целиком — это многократное повторение одного короткого отрывка, где музыка с каждым прогоном постепенно уходит в тишину. В начале изменения почти незаметны, но по мере наматывания ленты звуковые фрагменты становятся всё более изношенными, музыка превращается в «призрак» самой себя. Трещины и разложение проявляются постепенно, что позволяет слушателю глубже погрузиться в процесс распада.
Disintegration Loop 1.1 (William Basinski, 2004)
А потом наступило 11 сентября 2001 года — черный день с ясным небом. У Уильяма в этот день было запланировано интервью в одном верхних этажей Всемирного Торгового Центра. «На мое счастье прослушивание было намечено не в 8 утра (когда самолет врезался), а в 11 (когда обеих башен уже не стало) […] И это был шок. Это были шок и ужас, которые только нарастали».
Басински наблюдал за всем этим с балкона. «По телевизору передают черт знает что, по радио тоже никто ничего не понимает, поэтому мы просто выключили всё, сели и стали смотреть на горящий Нью-Йорк под душераздирающую оркестровку Disintegration Loops». В сочетании с рассекающими небо истребителями, воем сирен и патрульных вертолётов работа Уильяма звучала как саундтрек к концу света в прямом эфире. Это создание ощущения окончательной катастрофы, когда технологический хаос и звуковые коллизии отражают хаос окружающего мира и внутреннее состояние человека, погружённого в атмосферу тревоги и неопределённости.
События 11 сентября, 2001, теракт башня Близнецов 9/11
11 сентября, возможно, вы были здесь и видели это своими собственными глазами. Испытали ужас и чувствовали удушливый дым, слышали сирены, никаких телевидения или телефона, F-16 рассекали воздух на пределе слышимости. Видели лица людей в метро, глубокую тоску в их глазах, сжатые губы… вы должны были это видеть, чтобы понять величину того, что мы чувствовали
William Basinski
Chicago Philharmonic performing Disintegration Loops on 2/15/2019 at Pitchfork and the Art Institute of Chicago’s Midwinter event. Photo by Matt Lief Anderson.
Одна из работ артиста, демонстрирующая, как случайность влияет на хаос в арт-пространстве
Произведение Уильяма Басински из серии лупов — яркий пример того, как неконтролируемые процессы могут привести к созданию по-настоящему нового искусства. При оцифровке старых магнитных лент случайное разрушение магнитного слоя и постепенное искажение звука, вызванное естественным износом, создали уникальный звуковой ландшафт, который невозможно запланировать или повторить.
Этот феномен — пример хаоса, где случайность (отслаивание магнитного покрытия) стала генератором творческого процесса, выходящего за рамки намерений автора. В арт-пространстве подобные случаи показывают, что потеря контроля и непредсказуемость могут порождать неожиданные, глубокие и трогающие эмоционально произведения, отражающие идеи разрушения, времени и эфемерности.
(2.2)Случайность порождает гармонию
4′33» Кейдж называл «пьесой непрерывного молчания», причем считал, что молчания как такового не существует. Еще до написания пьесы он посещал безэховую камеру Гарварда — идеально бесшумное пространство. Там он «услышал, что тишина — это не отсутствие звука, а действие <…> нервной системы и циркуляция крови». В камере он услышал звук биения собственного сердца.
Мысль, которую Джон Кейдж хотел донести до аудитории, заключалась в том, что не существует такого понятия как «тишина», что мир переполнен различными случайными звуками. Он хотел, чтобы во время выступления слушатели обратили внимание на ветер за окном, на звуки дождя, на перешептывающихся людей, на шаги тех, кто решил уйти и прочие малозаметные мелочи. Он хотел подчеркнуть важность всех этих звуков. Кейдж искренне считал, что эти случайные шумы являются музыкой в той же степени, что и произведения, написанные для фортепиано, и чтобы оценить их, нужно лишь внимательно к ним прислушаться.
John Cage, 4'33
И в это тишине и случайности порождается гармония, когда художник отходит от собственного я и становится наблюдателем действия, которое ему не подвластно.
Джон Кейдж Вдохновлялся композитор философией дзен-буддизма. Он считал, «обязанность композитора не сочинять, а принимать», отказаться от «Я». Зрителя он заставлял прислушаться к своему внутреннему миру, к звукам вокруг
(2.3)Создание хаоса в звучание
Alvin Lucier — I am Sitting in a Room
Alvin Lucier — I am Sitting in a Room
В марте 1970 года в Мидлтауне, штат Коннектикут, выдалась снежная ночь. Но композитор Элвин Люссье выключил отопление, чтобы в его квартире было тихо. Он сидел в гостиной с двумя магнитофонами, микрофоном, одним динамиком и усилителем.
Люсье, которому тогда было 38 лет, с сильным акцентом жителя Новой Англии и периодическим заиканием, нажал на кнопку записи и начал говорить.
«Я сижу в комнате, которая отличается от той, где находитесь вы, — сказал он. — Я записываю звук своего голоса и собираюсь проигрывать его снова и снова, пока резонансные частоты комнаты не усилятся настолько, что любое подобие моей речи, за исключением, пожалуй, ритма, не будет распознаваемо
Примерно после девяти повторений текста — и примерно через 15 минут — речь Люсье, включая его заикание, становится неразборчивой, и в конце концов её сменяют высокие тона, напоминающие нечто среднее между игрой на смычковом вибрафоне и скрипом ржавых качелей. К 23-й минуте речь полностью превращается в шумное бормотание.
По крайней мере, так звучит запись 1970 года. С тех пор произведение Люсье исполнялось и записывалось много раз, и каждая запись звучит по-своему, потому что развитие произведения зависит от конкретной акустики помещения
Alvin Lucier recording I Am Sitting in a Room at The Museum of Modern Art, New York, on Saturday, December 20, 2014
«Я сижу в комнате» Элвина Люсьера — это временное переживание, в котором что-то, имеющее чёткие независимые части и форму, превращается в сенсорную волну, с которой трудно примириться.
Подобно тому, как многократное повторение одного и того же слова приводит к потере его смысла, оно превращается в набор звуков, связанных с каким-то смутным воспоминанием о себе прежнем. Я считаю, что именно это и пытается показать Люсьер, бесконечно сокращая дискретные звуковые элементы и смещая фокус с слов на резонансные частоты. За пределами привычного восприятия слова переходят в форму " хаотичного» звука, который теряет смысл и становится чистым чувственным опытом.
Чем дольше длится переживание, тем сильнее стираются из памяти слова, и в конце концов становится ясно, что ничего не осталось, и слушателю приходится смириться с жутким осознанием того, что там никогда ничего и не было.
Это произведение не случайный беспорядок, а распад формы и смысла языка, хаос, который заставляет слушателя столкнуться с пониманием отсутствия структуры.
Создание аудиовизуального потока хаоса
Ryoji Ikeda — «datamatics»
Рёдзи Икэда в своей работе «датаматика» создаёт визуальные и звуковые инсталляции, основанные на концепциях данных, чисел и цифрового хаоса. Проект представляет собой интенсивное сочетание минималистичных графических элементов и акустических пульсаций, которые погружают зрителя в мир информационной перегрузки. Используя массивы цифровых данных, Икэда исследует границы человеческого восприятия в эпоху, когда информация становится бесконечной и неконтролируемой.
Ryoji Ikeda — «datamatics»
История об информационном хаосе начинается с того, что в современном мире объем данных растет в геометрической прогрессии — ежедневно создаются миллиарды байтов информации. Этот поток данных, казалось бы, бесконечен, но зачастую он превращается в хаос: сложность, шум и дезинформация затрудняют поиск смысла. В «датаматике» Икеда визуализирует этот хаос, превращая огромные массивы данных в ритмические, визуальные и звуковые формы, чтобы показать, как человек сталкивается с информационной перегрузкой. Произведение служит напоминанием о необходимости осознанного восприятия и поиска порядка в бесконечном море данных, а также о том, как технологии и искусство могут помочь понять и структурировать хаос современности.
Christian Marclay — «The Clock».
«The Clock», 2010, Christian Marclay
Работа Christian Marclay — «The Clock» — это завораживающий перформанс, в котором звук становится мощным инструментом для передачи времени и эмоционального напряжения.
Используя фрагменты звуков и шумов из фильмов, автор создает уникальную аудиовизуальную композицию, в которой сломанные механизмы, сбои и искажения звуковых дорожек погружают слушателя в атмосферу нервозности и хаоса. Эти звуковые фрагменты, наполненные диссонансами и неожиданными переходами, создают ощущение постоянного сбоя, что усиливает ощущение нестабильности и неопределенности.
В сочетании с визуальной частью, «The Clock» становится не просто аудиовизуальным произведением, а мощным средством исследования восприятия времени, памяти и технологического хаоса. Этот проект демонстрирует, как звуковые коллизии и технологические сбои могут стать выразительным средством эмоционального и концептуального воздействия.
Christian Marclay — «The Clock», 2010.
Заключение
В данном исследовании рассмотрено проявление хаоса и случайности в саунд-арте и его роль как важного художественного приема в современной музыкальной практике. Хаотичные звуки — искажения, шумы, сбои, цифровые ошибки — перестают восприниматься лишь как нежелательные помехи и становятся самостоятельным языком искусства, вызывающим у слушателя новые эмоциональные и интеллектуальные реакции. Такой подход к звуку позволяет выйти за рамки привычных форм и понять, как случайность и непредсказуемость могут стать источником творчества, а не только проявлением технических ошибок.
Разрушение и сбои звука — это не только дефекты, но и инструменты для выражения времени, эфемерности и разрушения. Эксперименты Уильяма Басински с магнитными лентами и их постепенным распадом — яркое тому подтверждение, когда случайность становится генератором художественного произведения, вызывающего сильные эмоциональные отклики и размышления о природе времени и разрушения.
Идеи Джона Кейджа о важности звуков окружающего мира и случайных шумов подчеркивают, что в хаосе скрыта гармония и смысл. В современном цифровом мире, где системы стремятся к точности, именно сбои и ошибки приобретают художественную ценность, создавая новые формы выражения, расширяя границы восприятия и демонстрируя, что контроль и случайность в искусстве могут сосуществовать, порождая новые эстетические и философские идеи.
Таким образом, хаос в саунд-арте — это не просто шум или разрушение, а осознанный и мощный художественный инструмент, позволяющий переосмыслить границы между контролем и случаем, порядком и хаосом. Он меняет наше восприятие звука, открывает новые горизонты для творчества и привлекает внимание к красоте несовершенства и непредсказуемости мира.
