История фотокниги Японии 1960-х: причины «бума» фотоизданий
Концепция исследования
Актуальность темы истории японской фотокниги 1960-х годов обозначена множеством социально-культурных факторов, именно в этот период фотокнига в Японии превращается из простого носителя фотографий в самостоятельный художественный объект. На фоне стремительной модернизации страны, политической турбулентности, американского присутствия, городского расширения и переосмысления идентичности, фотографы начинают использовать книгу как форму высказывания, превосходящую функции журнальной или музейной фотографии. В 1960-е Япония переживает глубокий визуальный сдвиг: документальность перестает быть нейтральным отражением каких-либо событий, а становится способом критического осмысления реальности. Фотокнига оказывается идеальным форматом для нового языка — фрагментарного, экспериментального, часто анти-репортажного, направленного на выявление внутреннего напряжения общественности.
Фотокнига — ключевой феномен японской визуальной культуры, долгое время недооцененный как исследовательский объект из-за междисциплинарной сложности (она одновременно является объектом искусства, архивом, способом повествования и результатом коллективной работы фотографа, дизайнеров и печатников).
Японский бум фотокниги 1960-х сегодня признаётся предшественником современного фотокнижного дизайна: многие принципы, а именно: неровный монтаж, работа с зерном, коллажирание, «визуальный шум», рваные ритмы последовательности, стали нормой для фотокниг XXI века. Так, исследование позволяет выявить истоки современного визуального языка и понять, почему именно Япония стала важным участником мирового фотокнижного эксперимента.
«Japanese Photobooks of the 1960s and '70s», by Ivan Vartanian, Ryuichi Kaneko
Отбор визуального материала строится на сочетании исторической значимости и репрезентативности для каждой эстетической стратегии. Основными критериями выступали:
Историческая роль в становлении фотокниги как авторского проекта. В исследование включаются работы, которые задали новые подходы к монтажу, использованию бумаги, последовательностям и ритмам: например, «Chizu» Кикудзи Кавады, «Nippon» и другие книги Шомэя Томацу, «Kamaitachi» Эйко Хосоэ, «Japan: A Photo Theatre» Дайдо Мориямы.
Отражение культурных и политических процессов 1960-х. Визуальный материал демонстрирует реакцию фотографов на реальные социальные изменения: урбанизацию Токио, влияние США, разрушение общинной структуры, радикализацию молодёжи, эстетические поиски послевоенного поколения.
Новаторство визуального языка. Включаются изображения, где проявлены ключевые элементы японской фотографии 60-х: движение камеры, зерно, высокая контрастность, смещение фокуса, фрагментарность, перформативность. Это позволяет показать эволюцию языка по страницам книг.
Доступность качественных источников изображений.
«Japanese Photobooks of the 1960s and '70s», by Ivan Vartanian, Ryuichi Kaneko
Принцип структурирования информации основывается на последовательности: сначала мы погружаемся в общий историко-социальный контекст, позволяющий понять состояние японского социума, затем переходим к конкретным авторам и их работам, к точечному анализу в рамках политико-социального и культурного контекста.
В качестве центрального источника информации выбрана книга «Japanese Photobooks of the 1960s and '70s», дополненная рецензиями и статьями
Исторический и культурно-социальный контекст (1945–1965)
Послевоенная Япония проходила сразу несколько тяжелых трансформаций: коллективная травма от атомных бомбардировок и оккупации, быстрый экономический рост («экономическое чудо»), массовая урбанизация и в то же время культурный разрыв с традициями.
Для поколения фотографов 1950-60-х это означало две вещи одновременно: острую необходимость осмыслить недавнюю историю и риск упустить память в потоке модернизации. Фотокнига, как физический объект, позволяла удерживать нарратив памяти: от болевых точек (память о бомбе, разрушениях) до хроник урбанистической трансформации в последовательности, где верстка страниц выступала как механизм осмысления.
Эта острая необходимость задокументировать память о травматичных событиях и вместе с тем осмыслить их и послужила одной из причин бума фотокниги.
«Japanese Photobooks of the 1960s and '70s», by Ivan Vartanian, Ryuichi Kaneko
Политическая радикализация конца 1960-х (студенческие движения, протесты против договоров с США, антиядерные кампании) создала спрос на формы, которые могли бы выражать протестную и критическую позицию. Фотокнига была удобна как для массового распространения, так и для создания плотного авторского высказывания: серия снимков могла выступать политическим манифестом в визуальной форме.
Доступность компактных 35 мм камер и массовой чёрно-белой пленки сделала фотографию мобильной и быстрой
Это позволило собирать обширный визуальный материал для книжных проектов гораздо проще, чем ранее. Параллельно в Японии начал формироваться рынок малых независимых издательств и фотожурналов, готовых печатать экспериментальные проекты малыми тиражами — экономическая модель, которая сделала фотокнигу осуществимой как художественный объект.
«Japanese Photobooks of the 1960s and '70s», by Ivan Vartanian, Ryuichi Kaneko
Художественные предпосылки: от документализма к субъективной документальности
Фотографы отказались от «чистого» классического документализма в пользу субъективной документальности: старались не просто фиксировать факт, но и передавать ощущение, травму, атмосферу. Этот сдвиг определился в эстетике: зерно, высокие контрасты, фрагментарность, асимметричный кадр и монтаж как драматургия книги.
Движение Provoke (1968) стало кульминацией уважения к «шума» и нечеткости как выразительному средству: фотография должна была не объяснять, а провоцировать, оставляя пространство для интерпретации. Provoke выдвинул идею «нового фотографического языка», где фотография сама по себе — политический жест.
Takuma Nakahira «For a Language to Come»
Takuma Nakahira «For a Language to Come»
Журнал Provoke (1968) и близкие к нему публикации стали концентрированным выражением эстетики «шума», фрагментарности и политической критики. Provoke декларировал фотографический язык, способный «провоцировать мысль». Всего три номера, но длительное влияние: многие поздние фотокниги наследуют его эстетику — зерно, размытые контуры, монтаж без очевидной логики. Provoke связал эстетический эксперимент с политическим и философским запросом эпохи.
Журнал «Provoke» (1968)
PROVOKE vol. 1 / 2 / 3
Накамура, Такахаси и Мориама предложили визуальный код, основанный на телесности восприятия, случайности, уличном потоке, влиянии медиа и разрушении привычной композиции.
Takuma Nakahira «For a Language to Come»
«For a Language to Come» стала первым манифестом невозможности объективной фотографии. Накамура создает визуальный язык, основанный не на фиксации реальности, а на состоянии восприятия: городские фрагменты, тени, вывески, пустые пространства превращаются в абстрактные символы, словно уже не принадлежащие миру вещей. Резкое зерно и черно-белая высокая контрастность передают сенсорный шум эпохи протестов. В этой книге впервые появляется идея фотографии как «языка будущего», способного передавать не факты, а состояние сознания.
Ключевые фотокниги и кейс-анализы
Kikuji Kawada — «Chizu» (The Map), 1965
Kawada создал книгу памяти: последовательность образов, где фотографии пятен, пятен ржавчины, портреты и карты компонуются как «атлас» поствоенной травмы. «Chizu» показывает, как макет и последовательность формируют смысл: книга сама по себе выступает трактатом о разрушении и следе времени. Исследования отмечают, что Kawada рассматривал каждый разворот как tableau, придавая значение не отдельным кадрам, а их ритму и отношению друг к другу. Эта книга — яркий пример того, как фотокнига становится автономным художественным объектом
Kikuji Kawada — «Chizu» (The Map), 1965.
Kikuji Kawada — «Chizu» (The Map), 1965.
Kikuji Kawada — «Chizu» (The Map), 1965.
Shōmei Tōmatsu — «Nippon / Japan» (1967 и сборники 1960-х)
Томацу документирует Американизацию Японии, разбросанные следы войны и современную урбанистику; его книги — смесь репортажа и личной рефлексии, где серия изображений строит иронию между официальной модернизацией и реальным опытом людей. Томацу стал важным хроникёром послевоенной Японии, и его книги читаются как визуальные эссе о культурной трансформации.
Shōmei Tōmatsu — «Nippon / Japan» 1967
Shōmei Tōmatsu — «Nippon / Japan» 1967
Shōmei Tōmatsu — «Nippon / Japan» 1967
Eikoh Hosoe — «Kamaitachi», 1969
Коллаборация с основателем анко (ankoku butoh) Tatsumi Hijikata — пример театрализованной фотокниги. Hosoe превращает фотографию в перформативный миф: серии сцен сочетают народную легенду и современную агрессию, а верстка добавляет кинематографичности. «Kamaitachi» — модель того, как фотокнига может объединять документ и театральную реконструкцию, создавая символический нарратив.
Eikoh Hosoe — «Kamaitachi», 1969
Eikoh Hosoe — «Kamaitachi», 1969
Eikoh Hosoe — «Kamaitachi», 1969
Eikoh Hosoe — «Kamaitachi», 1969
Eikoh Hosoe — «Kamaitachi», 1969
Daido Moriyama — «Japan: A Photo Theatre» (1968)
Moriyama вывел уличную, «грязную» эстетику в центр внимания: высокая зернистость, контрасты, кадры-отрезки, сцены ночного Токио. Его книги выглядят как калейдоскоп городских фрагментов, где нет линейного нарратива, но есть мощное ощущение урбанистической неустроенности и энергии. Moriyama и его визуальный словарь оказали прямое влияние на Provoke и последующие поколения.
Daido Moriyama — «Japan: A Photo Theatre»
Daido Moriyama — «Japan: A Photo Theatre»
Daido Moriyama — «Japan: A Photo Theatre»
Daido Moriyama — «Japan: A Photo Theatre»
Вывод
Фотокнига в Японии 1960-х — не просто носитель изображений, а объект мысли: она комбинировала форму, материал, типографию и монтаж, чтобы выразить сложные культурные и политические переживания.
Бурные 1960-е годы в Японии стали периодом социального напряжения, политических протестов, стремительного роста городов и перестройки национальной идентичности в условиях давления массовой культуры. Эти процессы привели к интенсивному поиску нового художественного языка, способного выразить живой, противоречивый опыт эпохи. Появление фотокниги как медиа было не случайным: именно книга позволяла автору создавать непрерывный поток образов, формировать ритм восприятия и включать зрителя в мыслительный процесс. Фотографы движения Provoke отказались от документальной точности и репортажного стандарта, заменив его радикальной визуальной неопределенностью, которая стала метафорой общественной реальности.
PROVOKE vol. 1 / 2 / 3
Движение Provoke стало отправной точкой для новой генерации фотографов: оно легло в основу формирования постмодернистской визуальной практики в Японии 70–80-х годов, задало язык для Мориамы, Арады, Хомма и целого поколения уличных фотографов. Более того, стиль «ара-гуру» стал значимым эстетическим ориентиром для западной альтернативной документалистики, повлиял на фотоискусство США, Германии и Нидерландов.
«Japanese Photobooks of the 1960s and '70s», by Ivan Vartanian, Ryuichi Kaneko https://endingmirage.com/japanese-photobooks-of-the-1960s-and-70s/ (дата доступа 26.11.25)
Takuma Nakahira «For a Language to Come» https://www.shashasha.co/en/book/for-a-language-to-come (дата доступа 26.11.25)
PROVOKE vol. 1 / 2 / 3 https://endingmirage.com/provoke-vol-1-2-3-complete-reprint/ (дата доступа 26.11.25)
Kikuji Kawada — «Chizu» (The Map), 1965 https://www.shashasha.co/en/book/chizu-maquette-edition (дата доступа 26.11.25)
Shōmei Tōmatsu — «Nippon / Japan» 1967 https://www.zuckerartbooks.com/exhibition/67/exhibition_works/1323 (дата доступа 26.11.25)
Eikoh Hosoe — «Kamaitachi», 1969 https://www.shashasha.co/en/book/kamaitachi (дата доступа 26.11.25)
Daido Moriyama — «Japan: A Photo Theatre» https://www.shashasha.co/en/book/japan-a-photo-theater-2018en (дата доступа 26.11.25)
