Эротизм в работах Анри Матисса как взгляд на маскулинность в XX веке
Рубрикатор
- Концепция.
- Академическая традиция и трансформация телесности в искусстве Матисса. - Женская натура и эротизм в работах Матисса. - Вуайеризм и отстраненность: взгляд художника-мужчины. - Женское тело как проекция маскулинности.
- Заключение.
- Библиография - Ссылки на изображения
Концепция
В начале XX века искусство обнажённого тела, особенно женского, оставалось ареной борьбы между академической традицией и зарождающимся модернизмом. Творчество Анри Матисса представляет собой уникальное сочетание этих направлений: его работы одновременно отталкиваются от академических представлений о красоте и форме, но при этом стремятся их подорвать, трансформировать и эстетически переработать. Исследование эротизма в его картинах — особенно тех, что изображают женскую натуру — позволяет раскрыть сложное и противоречивое отношение художника к вопросам гендера, телесности и маскулинности.
Анри Матисс. «День» (1922) / Анри Матисс. «Ночь» (1922)
Матисс начал свою художественную карьеру в рамках строгой академической школы, где телесность рассматривалась через призму благородства, скромности и идеализации. Его обучение у Бугро и Ферье предполагало работу с мужской моделью, соблюдение пропорций, поз и жестов, которые «облагораживали» тело и абстрагировали его от сексуального. Позже, под влиянием Гюстава Моро, Матисс получил возможность выйти за пределы академизма, и именно тогда началось его обращение к женской натуре как художественному и культурному субъекту.
С начала 1900-х годов женская фигура занимает центральное место в живописной вселенной Матисса. Однако он не просто воспроизводит женскую наготу в духе салонной живописи. Его фигуры часто лишены отделки, помещены в проницаемое пространство, изображены в позах, нарушающих классические каноны. В таких работах, как «Синяя обнажённая», критики усматривали уродство, гендерную путаницу и даже порнографический уклон. Однако, как показывает анализ, Матисс стремился не столько сексуализировать женское тело, сколько деконструировать традиционные формы его изображения — и тем самым поставить под сомнение само представление о том, что есть женское, а что — мужское в искусстве.
В статье «Expression, Disfiguration: Matisse, the Female Nude and the Academic Eye» Роджер Бенджамин Ч. поднимает ключевой вопрос: можно ли считать использование женского тела в модернистском искусстве — включая Матисса — по-настоящему революционным, или оно остаётся заложником вуайеристской позиции художника-мужчины?
Согласно историку и исследовательнице искусств Розмари Беттертон, даже радикальное формальное искажение не устраняет главного: женское тело по-прежнему является объектом мужского взгляда и контроля. Однако в случае Матисса ситуация сложнее. Он отказывается от излишней реалистичности, вводит андрогинные формы и подчёркивает условность изображения. Такое отношение можно трактовать как попытку «сублимировать» эротизм, превратив женскую фигуру в символ гуманистического универсализма.
Маскулинность в работах Матисса проявляется не только в самом акте изображения женщины, но и в установке на рациональный, эстетически «чистый» взгляд. Его стремление к профессиональной отстранённости, идеализации и «благородному» изображению тела перекликается с академической позицией, но в модернистском ключе. Таким образом, эротизм в живописи Матисса не является прямолинейным или анекдотичным. Он становится точкой напряжения между эстетическим, профессиональным и сексуальным, между идеалом и реальностью тела, между академией и авангардом.
Анри Матисс. «Лоретта, лежащая в платке» (1916)
В этом контексте женское тело можно рассматривать как экран, на который проецируются мужские тревоги, желания и эстетические идеалы. Маскулинность Матисса — не доминирующая и агрессивная, но скорее рефлексивная, аналитическая, даже подавленная, что особенно заметно в стоячих женских фигурах, где скрытые жесты и непрямой взгляд отсылают к скромности, сдержанности и отказу от открытой эротизации. Это делает творчество Матисса богатым материалом для гендерного анализа и позволяет рассматривать его не только как художника тела, но и как исследователя маскулинности своего времени.
Академическая традиция и трансформация телесности в искусстве Матисса
Образование Анри Матисса в Школе изящных искусств в Париже заложило прочную основу его ранней художественной практики. Под руководством академических наставников, таких как Гюстав Моро, Матисс изучал анатомию, перспективу и принципы классической композиции, что способствовало формированию у него устойчивого представления о «правильной» телесности. Женская фигура в рамках академической традиции конца XIX века рассматривалась как воплощение идеализированной красоты, основанной на античных канонах. Такая модель тела одновременно выражала философскую идею гармонии и служила нормативным ориентиром в обучении художников. Женское тело, таким образом, превращалось в универсальный и почти абстрактный символ эстетического порядка!
Анри Матисс «Густава Моро» (1895)
С подавдяющей популяризацией раннего модернизма в среде молодых художников, традиции академической живописи стали постепенно подвергаться критике и деконструкции. Матисс оказался в центре этих преобразований. Под влиянием новых течений, его отношение к телесности эволюционировало от строгости к экспрессивности. Женское тело в его живописи перестаёт быть только объектом академического взгляда и начинает существовать как элемент визуального языка, подчинённый задачам цвета, ритма и формы. Эта трансформация особенно заметна в переходе от ранних натуралистических изображений к будущим упрощённым, почти орнаментальным формам, где тело становится уже структурным элементом композиции, а не ее сюжетным центром.
Анри Матисс. «Этюд обнаженной» (1899) / Анри Матисс. «Стоящая обнаженная женщина со спины» (1900)
Важной чертой модернистского подхода к телесности у Матисса становится отказ от анатомической достоверности, что вызывает ужас у критиков. Искажения пропорций, плоскостность, декоративность и усиленная экспрессия форм — еще неуверенные движения Анри Матисса в сторону своего будущего стиля, демонстрируют осознанное стремление преодолеть традиционные представления о теле как об «естественном» и «правильном». Женская фигура, ранее подчинённая строгим канонам, начинает интерпретироваться как пластическая материя, открытая для художественного преобразования. В этом смысле Матисс выходит за пределы академического восприятия тела и создаёт некий новый живописный дискурс, где телесность становится не столько объектом репрезентации, сколько способом визуального мышления.
Анри Матисс. «Этюд обнаженной в синем» (1900) / Анри Матисс. «Обнаженная с белым полотенцем» (1903)
Однако следует подчеркнуть, что несмотря на радикальные новации, творчество Матисса сохраняет связь с академическим наследием. Отходя от одних канонов он превозносит другие. Даже в наиболее абстрагированных и экспрессивных композициях можно обнаружить структурную уравновешенность, унаследованную от классической школы. Например, в его компоновке фигур, симметрии кадра, внимании к линиям и силуэтам. Женское тело в этом контексте становится ареной конфликта между академическим идеалом и модернистским жестом.
Анри Матисс. «Кармелина» (1903)
Женская натура и эротизм в работах Матисса
После 1910 года подход Анри Матисса к изображению женского тела претерпел заметные трансформации, свидетельствуя о глубоком переосмыслении как пластических, так и идеологических основ жанра ню. Женская обнаженная фигура, остававшаяся одним из центральных мотивов его творчества, постепенно теряла конкретность и индивидуальные черты, уступая место все более условному, стилизованному образу. В этот период Матисс отходит от академической традиции и экспрессионистской деформации раннего фовизма в сторону упрощённого, декоративного языка, в котором женское тело превращается в элемент ритмической композиции, теряя личную и даже гендерную специфику.
Анри Матисс. «Танец» (1910) / Анри Матисс. «Музыка » (1910)
Анри Матисс. «L’Après-Midi d’un Faune: Le Faune ll» (1932)
Одним из ключевых свидетельств этой эволюции служат многочисленные наброски и этюды, выполненные художником в 1910–1930-е годы. В них особенно заметна тенденция к устранению индивидуализирующих черт модели. Матисс по-прежнему опирается на живую натуру — этот аспект он считал основополагающим с первых лет преподавания в собственной академии. Но результатом становится уже не репрезентация конкретной натурщицы, а только визуальный образ: тело редуцируется до декоративной формы, близкой к орнаменту. В этих работах фигура теряет анатомическую тяжесть и становится элементом общей пластической организации холста.
Анри Матисс. «Обнаженная женщина, лежащая лицом вниз на столе» (1911) / Анри Матисс «Торс» (1913)
Это движение к условности и обобщённости неразрывно связано с процессом обезличивания женской фигуры. Женское тело теряет социальную, психологическую или даже эротическую определённость: его нельзя прочесть как тело конкретной женщины, оно функционирует скорее как универсальный символ — объект эстетической игры и структурной гармонии. Такой подход можно интерпретировать как попытку снять вуайеристскую остроту жанра ню, устранить двусмысленность традиционной сцены созерцания женского тела. Вместе с тем, как отмечала критик Розмари Беттертон, подобная формализация может не столько преодолевать, сколько маскировать структуру гендерной и визуальной власти, укоренённую в самой традиции мужского взгляда.
Анри Матисс. «Три купальщицы» (1907)
На фоне этого эстетического и идеологического сдвига Матисс всё активнее использует ориенталистские мотивы, в которых женское тело помещается в пространство вне времени и культуры: гаремные сцены, интерьеры с восточным орнаментом. Эти композиции, насыщенные декоративной избыточностью, предлагают зрителю некоторую дистанцию — одновременно очаровывая, но и превращая тело в декоративную поверхность. Таким образом, эротизм в этих произведениях сохраняется, но в своем роде преобразованной форме: он становится диффузным, «подчинённым» композиции и растворённым в орнаментальной плоскости.
Анри Матисс. «Одалиска с зеленым шарфом» / «Лежащая Одалиска» / «Одалиска в серых шароварах » / «Обнаженная лежа на спине» / «Одалиска в серых шароварах» / «Одалиска, Гармония в красном» (1926-1927)
В этом контексте эротизм у Матисса предстаёт в парадоксальной двойственности: он одновременно присутствует и отсутствует. Он заключён в мягкости линий, в плавности силуэтов, в цвете кожи, но лишён телесной конкретики и психологической насыщенности. Женская натура перестает быть объектом «сцен», а становится формой, через которую художник исследует отношения между телом и холстом, линией и цветом. Эротическое здесь трансформируется в эстетическое, чувственное — в декоративное, а индивидуальное — в обобщённое. Так, трансформация женской телесности в работах Матисса становится не просто живописным приёмом, а некой переоценкой роли тела в искусстве.
Вуайеризм и отстраненность: взгляд художника-мужчины
Феминистская критика модернизма, выраженная, в частности, упомянутой ранее Розмари Беттертон, фиксирует парадокс: отрицая классический идеал «совершенного» тела, художники-модернисты сохраняют структуру мужского взгляда, попросту переоформляя под новое течение. Для Анри Матисса этот парадокс проявляется в том, что разрушение академического канона обнажённой натуры сопровождается не освобождением женщины от роли объекта, а тонким перенаправлением вуайеристского импульса. Женское тело в их работах по-прежнему представлено как объект — но теперь в более утончённой, эстетизированной форме. Отказ от традиционной реалистической манеры не отменил вуайеристского характера изображения, а лишь замаскировал его под формальную «чистоту».
Анри Матисс. «Лежащая обнаженная» (1927)
Ключевым инструментом подобной маскировки становится то, что современники Матисса называли «профессиональной незаинтересованностью». Художник-преподаватель требовал от учеников нейтрального отношения к живой модели, подчёркивая дисциплину взгляда и академический контроль над эротическим. На практике же эта установка превращалась в новую форму дистанции, где телесность подавлялась не запретом, а эстетической субординацией. В зрелой живописи Матисса — от «Красной одалиски» до поздних вырезок — женская фигура демонстрирует крайнюю степень покорности композиции: она лишена активного жеста, не отвечает взглядом, растворяется в цветовой плоскости, тем самым создавая иллюзию «невиновности» авторского наслаждения.
Анри Матисс. «Лежащая обнаженная» (1924) / Анри Матисс. «Декоративная фигура на орнаментальном фоне» (1925)
Особенно ярко эта отстранённость проявляется в зрелый период творчества Матисса, когда он переходит к ярким декоративным полотнам, насыщенным орнаментами, цветом и плоскостной композицией. Женская фигура в этих работах не выделяется из окружения, а становится его частью — растворяется в орнаментальной среде. Натюрморт, интерьер, текстиль и женское тело выстраиваются в единую плоскость, где границы между субъектом и объектом стираются. Женщина здесь теряет индивидуальность, её тело подчинено общей ритмике и цветовой логике картины. Это не столько портрет, сколько элемент композиции — подобный вазе, креслу или драпировке. Таким образом, эстетическая структура заменяет личностное присутствие: вместо женщины — образ, а вместо взгляда — декоративная функция. Отказ от конкретной психологии и локального рассказа, на который указывала Беттертон, упраздняет возможность встречного взгляда — модель «застывает» в вечной немоте, в то время как художник-мужчина сохраняет полную власть над образом, оставаясь невидимым режиссёром сцены.
Анри Матисс. «Розовая обнаженная» (1935)
«Художники и критики-мужчины неизменно оправдывают свое увлечение обнаженной натурой, апеллируя к абстрактным концепциям идеальной формы, красоты и эстетической ценности. Такой взгляд делает невидимыми отношения власти и подчинения, возникающие, когда художник-мужчина изображает женское тело. Он игнорирует или отрицает разницу между взглядом на женское тело и взглядом на груду фруктов.»
- Розмари Беттертон
Так, путь Матисса совмещает формальную новизну и персистенцию гендерного контроля. Идеал незаинтересованности, поддержанный упрощением и условностью рисунка, не устраняет вуайеристскую структуру, а лишь переводит её в регистр эстетической «чистоты». Женское тело продолжает служить экраном мужской субъективности, все так же функционируя как абстрактная единица декоративного порядка, где личность женщины исчезает, уступая место автономии цвета и линии — и тем самым закрепляя парадокс модернистской эротики, в котором отрицание старых канонов поддерживает невидимый, но устойчивый режим мужского взгляда.
Женское тело как проекция маскулинности
В искусстве Анри Матисса женское тело занимает почти монопольное положение. Мужские фигуры появляются крайне редко, и чаще — в ранних портретах. Это отсутствие не случайно: вместо изображения собственного пола, со всей его культурной и телесной двойственностью, Матисс сосредотачивает внимание на женском теле как «безопасной» и податливой проекции. Оно становится средством выражения эстетической и символической власти художника — не субъектом, а визуальным материалом, в котором маскулинный взгляд может свободно утверждать себя.
Анри Матисс. «L’Après-Midi d’un Faune: Le Faune lll» (1932)
Часто тела его моделей лишены индивидуальности: лица упрощены, черты андрогинны, позы статичны. Эта обобщённость воспринимается как декоративная стилизация, но в контексте эротизма она служит другой цели — снижению телесной специфики, размыванию пола и устранению угрозы ответного взгляда. Женская фигура становится элементом пластической композиции наравне с вазой или узором на ткани, а значит — объектом не только восприятия, но и контроля. Здесь эротизм не исчезает, но перестаёт быть телесным в прямом смысле: он распределён по ритму линий, цвету, фактуре — то есть перенесён в сферу визуального языка, которым управляет художник.
Анри Матисс. «Анри Матисс. „Обнаженная с каблуком на колене“ (1936)
Такой сдвиг особенно показателен на фоне того, как редко Матисс обращается к мужскому телу. В отличие от женского, мужской образ в модернистской культуре нёс в себе потенциальную уязвимость: отказ от академического идеала означал риск показать мужчину не как носителя силы, а как объект желания — а это в гетеронормативной культуре эпохи было почти табу. Поэтому эротическая энергия в творчестве Матисса прочно связана с женщиной, но эта женщина — не равноправная участница, а символ, ландшафт, декоративная структура. Эротизм здесь — это не диалог, а односторонний акт взгляда и формального упорядочивания.
Анри Матисс. «Обнаженная с апельсинами» (1951)
Заключение
Эротизм у Матисса — это не агрессивная сексуальность, а тонкое переживание телесности как пространства свободы и внутреннего равновесия. Его женские обнажённые фигуры, будь то в композициях раннего фовистского периода или в поздних сериях «Одалисок» 1920–30-х годов, всегда отличаются мягкостью линий, пластичностью поз, плавностью силуэта. В творчестве Анри Матисса он выступает не только как художественная тема, но как форма выражения и конструирования маскулинного взгляда в культуре XX века. Женское тело здесь становится основным медиатором этого взгляда: лишённое психологической глубины, сведённое к линии, пятну, ритму, оно превращается в пластический материал, с помощью которого художник формирует собственное эстетическое и гендерное высказывание. Вместо прямой чувственности — декоративная структура; вместо взаимодействия с субъектом — абстрактная композиция, где эротизм растворяется в живописной поверхности.
Анри Матисс. «Купальщицы у реки» (1909)
По мере развития художественного метода Матисса усиливается тенденция к условности и обобщению, что парадоксальным образом не устраняет эротический компонент, а лишь делает его более утонченным. Эротизм становится не столько содержанием изображения, сколько его внутренней организацией, способом контроля и структурирования женского тела как эстетической формы. В этом контексте идея «профессиональной незаинтересованности» оказывается не столько свидетельством нейтралитета, сколько формой маскировки мужского желания и власти.
Отсутствие маскулинных тел в живописи Матисса также приобретает значение: мужская телесность в его искусстве оказывается вытесненной, заменённой образом женщины, через который и конструируется авторская субъективность. Таким образом, эротизм в работах Матисса оказывается не столько отражением сексуального интереса, сколько оптикой маскулинности, стремящейся к контролю, дистанции и символическому господству.
In Visible Touch: Modernism and Masculinity by Terry Smith (1997). https://archive.org/details/invisibletouchmo0000unse/page/76/mode/2up
The drawings of Henri Matisse by John Elderfield (1985). https://www.moma.org/documents/moma_catalogue_2011_300299031.pdf
