Техника в музее и не только. От привычного к странным гетерогенным сетям
Эта тематизация непредставленности техники как сетевого онтологического объекта является частью серии из шести лонгридов об особенностях, проблемах и возможностях репрезентации науки и техники в музее.
1 Чистая наука, холодная война и STEM: из истории западных музеев науки.
2 Чьим взглядом мы видим в музее: музеи-храмы и невидимые авторы.
3 Техника в музее. От привычных вещей к странным гетерогенным сетям.
4 Поженить ежа с ужом: к генеалогии союза науки и техники.
5 Трехмерные учебники: почему музеи науки не так много говорят о самой науке?
6 Как пересобрать музей науки и техники? К новой кунсткамере.
Диорама, старая экспозиция Политехнического музея, Москва
1. Вещи
Экспозиции о технике обычно организованы как репрезентация материальных воплощений инженерных схем и решений в отдельных объектах. Эти объекты имеют четкие материальные границы, они — вещи, артефакты, знакомые по повседневному опыту и медиа.
Экспонируемая техника сопровождается историческими справками и комментариями о ее устройстве и принципах работы, функциях и утилитарных свойствах. Даже когда общий нарратив сосредоточивается не на впечатляющем техническом устройстве (например, подводной лодке или фрагменте пассажирского самолета, как в Музее науки и промышленности в Чикаго) и не на коллекции тематической техники, а на комплексной работе технической системы (производственной или логистической цепочки), мало что говорится о ее условиях возможности.
Техника замыкается в круге утилитарности, истории и науки, открывающей принципы, которые лежат в основе ее работы.
Галерея Инноваций, Музей науки NEMO, Амстердам.
Старая экспозиция Политехнического музея, Москва
Действующая модель роторного экскаватора, старая экспозиция Политехнического музея, Москва
Музей науки и техники, Шанхай. Каждый экспонат сопровождается простой схемой, стилизованной под инженерный чертеж. Между реализованной техникой и схемой — пустота, никаких промежуточных областей
Центр «Космонавтика и авиация», ВДНХ. Фото Е. Самарина
Британская ракета Black Arrow R4 для вывода спутника на орбиту (1971). Экспозиция Exploring Space. Музей науки, Лондон
Космический шаттл Endeavour. Калифорнийский центр науки, Лос-Анджелес
Экспозиция Space Odyssey. Музей природы и науки, Денвер. ©Lightswitch
Подводная лодка U-505. Музей науки и промышленности, Чикаго
Внутри подводной лодки U-505. Музей науки и промышленности, Чикаго
Внутри полноразмерного макета Boeing 727. Музей науки и промышленности, Чикаго
Позволяет ли посетителю такая репрезентация приблизиться к пониманию того, что такое техника?
Только отчасти, поскольку невидимыми остаются как область прикладной науки и инженерии, так и сложность существования самой техники в многомерной действительности.
Во-первых, само «применение» или воплощение научного знания в технике не проблематизируется. Между тем прикладная наука и инженерия — чрезвычайно обширная область со своими дисциплинами, методами, критериями работы, институтами, сообществами и специфическими стилями мышлением. Ее не свести к простому Plug and Play, мол, «вставил» знание в техническое и оно заработало*. Однако в музее вся сложность этой области скрывается в тени блистательных порядков чистой науки, в отношении которой прикладная наука остается вторичной.
* Подробнее о генеалогии и серых зонах связки науки и техники см. лонгрид Поженить ежа с ужом: к генеалогии союза науки и техники.
В итоге в музейной репрезентации науки и техники выстраивается упрощенная до карикатурности цепочка:
научное знание оказывается результатом применения научного метода, а результатом применения самого научного знания — техника.
Man discerns the laws of nature, industry applies them to the needs of man. Ротонда Музея науки и промышленности, Чикаго. ©Lightswitch
Ротонда Музея науки и промышленности, Чикаго
Во-вторых, такое экспонирование скрывает характер и условия существования техники реальном мире. Все выглядит так, будто успешная работа устройств зависит только от качественного материального воплощения научных знаний и инженерных схем.
«Машина» — интерактивная инсталляция, объясняющая устройство логистической цепочки условного онлайн-магазина. Музей науки NEMO, Амстердам
Стенд с производственной цепочкой меди, старая экспозиция Политехнического музея, Москва
Диорама добывающей промышленности, старая экспозиция Политехнического музея, Москва
Масштабный макет металлургического комбината, старая экспозиция Политехнического музея, Москва
В порядке отступления замечу, что эта изъятость техники из эмпирических контекстов ее функционирования не ограничивается музейной репрезентацией.
Вот, например, распространенный вплоть до стоков тип образности, в котором научное познание и технические инновации следуют непосредственно друг из друга. Техника/технология — по определению нечто высокое, абстрактное, практически бестелесное и прозрачное, не «загрязненное» и не отягощенное эмпирическими реалиями с их конкретикой и неоднозначностью.
Бруно Латур по этому поводу писал:
«Любой механизм для того, чтобы быть начерченным во всех деталях инженером, с одной стороны, и оставаться в рабочем состоянии, не ржавея и не портясь, —с другой, требует совмещения двух очень различных типов существования.
Существовать как часть среди других частей внутри изотопического пространства, изобретавшегося на протяжении всей истории геометрии, натюрморта и технических чертежей, — не то же самое, что существовать в качестве вещи, которой приходится сопротивляться разрушению и распаду.
Очевидно? Да, конечно. Но тогда почему мы часто действуем так, как если бы материя сама по себе была составлена из частей, которые ведут себя подобно своим чертежам, словно они обитают в безвременной неизменной реальности геометрии?» [Латур 2014]
Попытка проследить линии функционирования техники и ее границы в конкретных средах приводят к тому, что образ вещи в абстрактном пространстве замещается образом сети (Латур) или ризомы (Делез, Гваттари), ветви которой теряются в глуби эмпирической реальности.
Техника остраняется, оказывается чем-то незнакомым и далеким от того, что можно увидеть в существующих музеях.
Каждое техническое устройство — разнородная сеть, ризома с неопределенными границами, а не вещь с четкими границами.
2. Сети
Техника — не метафизическая единица, которая сама была бы причиной своего существования: для него необходима непрерывная работа разветвленной технонаучной сети человеческих и нечеловеческих акторов, которую требуется собрать, связать одной целью и не давать разрушаться.
Tammy Lu. Bedding (detail). 2013
Claudia Rogge. Multitude I. 2007
Далее речь пойдет об образе технике, к которому пришли эмпирические исследования науки и техники (STS) на стыке социологии, антропологии, философии. Это работы прежде всего акторно-сетевых теоретиков Бруно Латура, Мишеля Каллона, Аннмари Мол, Джона Ло.
Важно помнить, что в этом контексте, находящимся под сильным влиянием акторно-сетевой теории, «сеть» — это не техническая сеть вроде электросети или интернета, вернее, они могут быть частым случаем сети. Сеть здесь — децентрализированная сборка разнородных акторов (технических, природных, социальных, политических, языковых и т. д.), это не синхронная структура, а процесс, который может быть как упорядоченным, так и квазихаотичным. Сеть близка бриколажу и его логике. Ее единство и существование не гарантированы ничем, кроме «переводов»-связей между акторами. Описание всех этапов существования сети можно найти в исследовательском кейсе Мишеля Каллона, посвященном переносу технологии культивации морских гребешков в бухту Сен-Брие во Франции [Каллон, 2017]. В эту сеть вошли технические устройства, ученые, рыбаки, государство, журналисты, морские гребешки, особенности приливов и отливов в бухте, знания об этом биологическом виде.
Tomas Saraceno. Galaxies Forming Along Filaments, Like Droplets Along the Strands of A Spiders Web. 2009. Латур считал эту работу наиболее близкой к верному понимания сети.
По поводу производства и воспроизводства техники можно перефразировать Латура: у инженеров нет Седьмого дня!
Покидая производственный цех, техника не обретает онтологическую самостоятельность, не становится причиной самой себя. Ее функционирование требует выполнения условий возможности, материализованных во множестве вещей. Без них техника превращается в груду хлама.
Любое устройство требует работы поддерживающих его инфраструктур от умений и знаний пользователей до масштабных технологических сетей вроде электросетей или центров обслуживания. В свою очередь, и само устройство может приспосабливаться к тому, что есть, в новой для него среде, например, в случаях трансфера технологий.
Tomas Saraceno. Galaxies Forming Along Filaments, Like Droplets Along the Strands of A Spiders Web.
Сетевая природа техники означает, что ее внедрение в уже существующую среду — не просто Plug and Play, вложение вещи в среду. Это нетривиальная задача по проращиваю сетей друг в друга, их взаимоадаптации, взаимопереводу, успешность которых может зависеть от самого, казалось бы, незначительного актора.
Tammy Lu. Transforium
К примеру, автомобилю нужны дороги, система регулирования движения, нефтяная промышленность со всеми ее местами добычи, производствами, лабораториями и логистическими системами, компетентные водители, производства запчастей и т. д.
Однако и автомобиль приспосабливается к новым средам — меняющимся правилам, доступности запчастей, качеству топлива, климату, эстетическим и иным предпочтениям пользователей и т. д.
Более того, он может менять их, например, переформатируя социальные и экономические связи, характер застройки и расселения (показательный пример — бурный расцвет пригородов в послевоенной Америке, ставший возможным благодаря распространению индивидуальных авто).
Будучи встроенным в разные сети, автомобиль может быть средством передвижения, частью быта, знаком социального статуса, символом городского индивидуализма, инструментом урбанистического планирования, элементом экологической или социальной политики, частью государственной программы по модернизации или нациестроительству, фактором смертности, образом коллективного воображения и т. д.
Представьте себе ситуацию постапокалиптического мира, когда все инфраструктуры, производственные цепочки и социальные установления разрушены: заставить автомобиль работать — нетривиальная задача, поскольку придется отстроить все те прежде неявные связи, которые собственно и составляли его сетевую сущность.
Mad Max 2: The Road Warrior. 1981
Согласно Джону Ло, техника от и до — продукт гетерогенной инженерии:
«стабильность и форма артефактов должны рассматриваться в качестве функции взаимодействия гетерогенных элементов, определяемых и ассимилируемых сетью. В таком случае объяснение технологической формы основывается на изучении как условий, так и тактики системостроительства. Поскольку <…> тактика зависит от взаимосвязи ряда разрозненных элементов различной степени уступчивости, я называю подобную деятельность гетерогенной инженерией и утверждаю, что ее продукт можно рассматривать как сеть соединенных компонентов» [Ло 2018, 174].
Кристина Ситникова. Конкатенация. 2022.
Словом, у техники есть не только собственно техническое устройство, но и социальная, культурная, экономическая и политическая структуры, которые, переплетаясь, простираются далеко за материальные границы самой вещи, стабильной и цельной, будь то поезд, атомная станция, дата-центр или велосипед.
Техника — многомерная сеть или бриколаж собственно технических, а также социальных, культурных, природных, политических и иных акторов или элементов.
В последние десятилетия эти аспекты интенсивно изучались и осмыслялись в исследованиях науки и техники (STS), особенно в работых акторно-сетевых теоретиков [Вахштайн* 2017; Латур 2014; Латур 2017; Мол, Де Лаэт 2017; Каллон 2017; Ло 2018], и они кардинально поменяли наши представления о том, что такое техника.
Техника страннее, чем кажется: это скорее разнородная и мультимасштабная сеть, чем единичная вещь с четкими границами. Ее внедрение — это создание новых и изменение существующих социальных, природных, технических и иных сетей и процессов.
Tomás Saraceno. Cloud Cities. 2011
Демонстрация этого в экспозиции поможет проблематизировать технологический детерминизм: сама по себе техника в силу своего технического устройства и функций ничего не меняет, так как итоговый эффект ее внедрения зависит от ее взаимодействия со множеством разнородных сил и структур в той среде, в которую она внедряется. Все дело в том, как, для чего и кто технику будет использовать.
Требуются материальные и интеллектуальные инфраструктуры, которые позволят технике выполнять свои задачи, адаптироваться к конкретным условиям, сопротивляться разрушению и быть доступной для ремонта.
Наглядный пример — успех португальских кораблей в Атлантическом и Индийском океанах в XV–XVI веках. Как относительно стабильные технологические объекты они были продуктом соединения удачной конструкции (прежде всего смешанной оснастки), навигационных навыков и оборудования (прежде всего магнитного компаса), пушек, особенностей мысов и течений, системы государственного обучения и регулирования (подробнее см.: [Ло 2018, 175–191]). «Предательство» одного из элементов, связываемых в сеть «португальский корабль», может разрушить всю сеть, потопив корабль или сделав его бесполезным.
Damián Ortega. Cosmic Thing. 2002
Техника как артефакт, вещь, знакомая нам по опыту, — лишь вершина айсберга. Перейдя из плана вещей в план функционирования, мы обнаружим обширные невидимые связи, участвующие в работе устройства и потому неотделимые от него. Настоящее устройство обнаруживает себя в ситуациях сбоев и поломок, которые неотделимы от техники, так как входящие в сеть акторы склонны «предавать» сеть.
Это еще одно существенное свойство любой технологии, парадокс в ее основании: она делает будущее более предсказуемым, так как является алгоритмом гарантированной конвертации ресурсов и усилий в нужный результат, но одновременно она скрывает в себе риск сбоя, и чем техника сложнее, тем более непредсказуем риск.
Недаром Поль Вирильо отмечал, что изобретя корабль, мы изобрели кораблекрушения, изобретя поезда — создали железнодорожные катастрофы.
Tomás Saraceno. Cloud Cities. 2011
Техника как сеть гетерогенных элементов существует не в абстрактном, а в насыщенном, не всегда предсказуемом и сложном пространстве. Поэтому ее существование не гарантировано, с ним сопряжены принципиальная неясность, неопределенность и непредсказуемость (например, при трансфере технологии). Когда элементы техники как сети пригнаны друг к другу и к среде, когда разногласия между заинтересованными акторами улажены и условия обеспечены, техника превращается в бесперебойно работающий черный ящик.
Вся предшествующая работа по внедрению и продолжающаяся работа по поддержанию функциональности остается по большей части невидимой, обнаруживая себя разве что в ситуациях поломок и ремонтов, адаптаций, усовершенствований и разрушений. В своем обыденном опыте (и репрезентация техники в музеях и центрах скорее соответствует ему) мы как правило видим только этот черный ящик, эффекты его работы и, может быть, техническое устройство.
Tomás Saraceno. Arachnid Orchestra. Jam Sessions. 2015
Поэтому просто экспонирование макета ГЭС или подводной лодки, компьютера того или иного поколения или колеса — сколь бы интерактивным или реалистичным ни был этот макет, пусть даже он дополняется нарративом о социальных импликациях — само по себе едва ли достаточно раскрывает, что такое техника не в абстрактном евклидовом пространстве, а в реальном мире, и что такое прикладная наука, без которой современная техника невозможна.
Конечно, есть разные фокусы рассмотрения, разные выборки аспектов для нарратива, но если музей науки — мост между современной технонаукой и обществом, то не следует ли рассказывать в нем о том, что важно для общества в реальном мире? Как техника внедряется в него, адаптируется к нему и переопределяет его? Начало ответа на эти вопросы можно найти в исследованиях науки и техники.
Tomás Saraceno. Gravitational Waves. 2018
Источники
Вахштайн* 2017 — Вахштайн В. Пересборка повседневности: беспилотники, лифты и проект ПкМ-1 // Логос. 2017. № 2. С. 1–48.
Каллон 2017 — Каллон М. Некоторые элементы социологии перевода: приручение морских гребешков и рыболовов бухты Сен-Бриё // Логос. 2017. № 2. С. 49–94.
Латур 2014 — Латур Б. Извините, вы не могли бы вернуть нам материализм? // Логос. 2014. № 4. С. 265–274.
Латур 2017 — Латур Б. Берлинский ключ, или Как делать слова с помощью вещей // Логос. 2017. № 2. С. 157–170.
Ло 2018 — Ло Д. Технология и гетерогенная инженерия: случай португальской экспансии // Логос. 2018. № 5. С. 169–202.
Мол, Де Лаэт 2017 — Мол А., Де Лаэт М. Зимбабвийский втулочный насос: механика текучей технологии // Логос. 2017. № 2. С. 171–232.
* Признан иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента.
Источник фотографий старой экспозиции Политехнического музея: https://deletant.livejournal.com/58562.html
В оформлении обложки использована работа: Tomás Saraceno. Webs of At-tent (s)ion. 2020.
Кристина Ситникова. Конкатенация. 2022. https://hsedesign.ru/project/ff559c0ed6194fa8b316024cca13c555
