Лучезарная звучипись
«Слово есть внутреннее звучание. Это внутреннее звучание частично, а может быть и главным образом, исходит от предмета, для которого слово служит названием».
Кандинский В. В. О духовном в искусстве / В. В. Кандинский. — М., 1911.
Проект «Лучезарная Звучипись» представляет собой аудиосопровождение к выставке «Лучезарность», посвященной творчеству художника и автора поэтического экспериментального альбома «Звуки» В. В. Кандинскому. Записанные стихотворения соответствуют ксилографиям-иллюстрациям из альбома, представленным на выставке в одном из залов. А также создают общее настроение для залов акварелей и графики.
Основой для творчества Кандинского во многом служил символизм. Кандинский призывал заменить бессмысленные и длинные фразы одиночным «О!». В этом звуке художник видел глубокий смысл, содержащийся во всех эмоциональных выражениях, которые спсособны высказать люди. Этот символичный звук присутствует во всех стихотворениях Кандинского, а также в его живописи только в иной форме. Эмоциональный и духовный опыт, которым напитаны лирические эксперименты автора, а также экспрессию слов и глубину впечатления старалась передать и я при озвучивании.
«Жесткая, к вибрации неспособная душа может прийти в сотрясение только от удара в бок. Большой сильный человек заплакал… Фраза из газетного романа, покоряющая грубые души. Злой ветер тряс деревья и они стонали… Фраза, потрясающая девочку-подростка».
Кандинский В.В. «O театре»
Как пишет Б. М. Соколов, «Холмы», с точки зрения построения повествования, можно отнести к так называемым «картинам» — стихотворениям, составленным из красочных мазков, образующих представление автора о, казалось бы, незаурядном холмистом пейзаже, но при взгляде «сверху».
Произведение звучит как призыв видеть шире, чем принято. Мистическая фигура человека в черных одеяниях напоминает героя забравшегося в глубину потустороннего, увидевшего метаморфозность мира и буквально «упавшего» от сильных впечатлений…
Стихотворение напоминает о необходимости пройти множество жизненных уроков, набраться опыта, чтобы найти ту самую «синюю воду», мудрость, а затем снова увидеть пустынную равнину и познав так называемый круговорот рождений или земного опыта
«Неизменное» интересно цветовыми акцентами. Хочется анализировать это стихотворение с точки зрения соотношения цветов и форм, выявленных Кандинским. Синяя скамейка говорит о погруженности лирического героя в свой внутренний мир. Художник описывает место уединения, духовного созерцания, неизменность которого происходит всякий раз от удара уже остывшей молнии, которую «охлаждает»синий цвет скамейки. Однако при этом молния — ломаная линия, обладающая острыми углами, остается раскаленной на конце и как бы порождает духовные поиски: желтая устремленность и взрыв перетекает в устремление к познанию самого себя. Цветовое впечатление подкрепляет также и аллитерация, большое количество звуков р и с, сочинение глухого, как синий цвет и звонкого, подобно желтому. Во внутреннем мире художник встречается с мамой, близким человеком, олицетворением спокойствия и душевной теплоты, сравнимой с зеленым цветом домов. Зеленый — соединение синего и желтого, а значит воплощение наивысшего умиротворения.
Шаманские мотивы, проведение некого сакрального магического ритуала напоминают мне эти строки. Художник подчеркивает важность единения людей, важность понимания, что сила человека в понимании и любви к себе подобным. Своей любовью люди должны помогать друг другу «пробуждаться».
Монолог отрицания вначале и принятия к концу. Скорый переход от вещественности, осязаемости и полного отторжения любви высшего к всему живому к надежде, а потом к благодарности, душевной теплоте и безусловной уверенности в том, что все в этой жизни не против человека, а для него.
Повторяющийся во многих стихотворениях мотив возникновения «синей» углубленности, анализа своей сути из резкого взрыва (звук «р» в словосочетании), наносящего шрамы, которые заживают во время «магического» движения и устремленности вперед к цели, прослеживается в этом стихотворении.
В этом произведении волшебным образом сочетаются размышления лирического героя насчет внезапного черно-белого лица и описание вечной природы. Прослеживается также мотив времени, которое медленно течет вначале и ускоряется к концу, антитеза есть и в сопоставлении мела и сажи, «намазанного» и «натертого». Противоположности сливаются в одно целое, заявляя об исчезновении дуальности.
