Изображение власти как порока в мифологических сюжетах Франсиско Гойи
Шабаш ведьм / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Концепция
1. Сатурн, пожирающий своего сына / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
2. Юдифь и Олоферн / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Обоснование выбора темы
Франсиско Гойя известен мастерством «обнажения» человеческих пороков. Серия из четырнадцати фресок «Черные картины», относящаяся к позднему периоду творчества испанского художника, показывает как личные переживания автора, так и волнения на фоне оккупации Испании 1808-1813.
В контексте эпохи Просвещения, переживающей кризис на фоне наполеоновских войн и реставрации абсолютизма в Испании, мифологическая образность у Гойи утрачивает свойственное ей прежде героико-аллегорическое звучание, превращаясь в инструмент глубокого философско-политического высказывания.
Принцип отбора материала
Основой визуального исследования являются работы из цикла «Мрачные картины», созданные Гойей между 1819 и 1823 годами на стенах его дома, который впоследствии назвали «Домом глухих», так как художник оглох на одно ухо в конце своей жизни. На почве неудовлетворенности политической ситуацией, Гойя пишет «Мрачные картины», говорящие о состоянии полной безысходности художника.
Выбор картин обусловлен их характером: в работах «Шабаш ведьм», «Юдифь и Олоферн» и «Сатурн, пожирающий своего сына» мифологический сюжет подвергается радикальной трансформации, обнажая патологическую сущность власти.
Структура
Структура исследования построена по тематическому принципу, что позволяет рассмотреть феномен власти как порока с разных, взаимодополняющих ракурсов. Сначала стоит проанализировать картины «Шабаш ведьм» и «Юдифь и Олоферн», чтобы разобраться, как именно изображает власть Гойя и почему она является пороком. Затем на примере сравнения одной из самых известных картин художника «Сатурн, пожирающий своего сына» и «Сатурна» Питера Рубенса выявить различия изображения проявления власти и жестокости в разные периоды.
Выбор источников
Список источников сформирован с учетом принципа всестороннего охвата темы и включает работы, которые взаимодополняют друг друга, обеспечивая исследованию историческую, искусствоведческую и культурологическую глубину. Книга Иудифи является первичным текстовым источником библейского сюжета, который Гойя радикально переосмысливает в своей работе «Юдифь и Олоферн». Фундаментальная монография Шнайдера «Гойя» служит основой для изучения творчества Гойи, раскрывает эволюцию мировоззрения Гойи и его переход от просветительских идеалов к критике общественных пороков. Работа Якимовича предлагает углублённую интерпретацию символики Гойи, объясняет, как техника, цвет и композиция у испанского художника влияют на раскрытие темы порока. Научная статья Антрушиной предоставляет узкоспециализированный анализ «Мрачных картин» и их роли в творчестве художника. Работа сосредоточена на периоде создания мифологических композиций Гойи, что делает её наиболее релевантной для темы исследования.
Источники используются для декодирования визуальных образов, раскрытия их политических подтекстов и философских вопросов.
Гипотеза и ключевой вопрос исследования
Гойя в мифологических композициях целенаправленно десакрализирует и архаизирует образы богов и героев, используя язык гротеска, дисгармонии и «мрачной» эстетики. Эта художественная стратегия позволяет ему не просто иллюстрировать мифы, а превращать их в универсальные аллегории патологической природы неограниченной власти, выступая, таким образом, с острой критикой как современной ему политической тирании, так и темных основ человеческой психики.
Какими художественными средствами и через какие трансформированные мифологические образы Франсиско Гойя раскрывает власть как экзистенциальный и моральный порок, связанный с насилием, безумием и распадом?
Стадный инстинкт: Шабаш ведьм
Шабаш ведьм / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Картина была написана в эпоху реставрации Фердинанда VII, когда инквизиция вернула себе былое влияние. Для себя Гойя сопоставлял инквизицию и шабаш ведьм — и то, и другое питалось страхом, невежеством и слепой верой в догмы.
Мрачная фигура козла может быть прочитана как аллегория инквизиции или любого другого репрессивного института, который манипулирует массовым сознанием. Ведьмы — это общество, бездумно принимающее эти правила и ищущее «виноватых» или «посвященных», не задумываясь о природе внушаемых им убеждений.
«Шабаш ведьм» или «Великий козел» –– не просто изображение колдовского обряда, а сложная аллегория, где власть предстает не в образе единоличного тирана, а как деспотическая сила, рожденная из симбиоза манипулятора и темной, невежественной массы. Порок власти здесь проявляется на нескольких уровнях. Гойя, современник Просвещения, видел, как легко свет разума затмевается тьмой суеверий. «Шабаш ведьм» — это притча о том, как власть, основанная на невежестве, становится самым живучим и опасным пороком.
Шабаш ведьм / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
В композиции доминирует фигура козла, который является воплощением порочной власти, основанной на обмане.
Гойя изображает дьявола не как классического грозного Сатану, а как старого, мрачного козла, почти статую. Его власть — не физическая, а идеологическая. Он — идол, символ, на котором проецируют свои страхи и надежды его последователи. Его «власть» — иллюзия, поддерживаемая верой толпы.
Дьявол сидит неподвижно, в позе лже-учителя. Его темный профиль и обращенный вниз взгляд создают ощущение не столько силы, сколько отстраненности и равнодушия к своим адептам. Он не приказывает, а позволяет себя обожествлять. Таким образом, последователи учений дьявола являются единственной движущей силой идей, которые держатся и существуют исключительно за счет влияния «стада» на человека и всеобщего страха перед будущем.
Шабаш ведьм / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Истинный фокус власти на этой картине — не сам козел, а толпа ведьм. Порок проявляется здесь как добровольное рабство, как жажда отдать свою волю и разум в обмен на иллюзию причастности к силе.
Лица участников шабаша –– это не лица торжествующих грешников, а маски страха, подобострастия и бездумного поклонения. Власть здесь — это порок, который лишает человека индивидуальности, превращая его в часть безликой, одержимой массы.
Фигуры плотно сгруппированы вокруг козла, образуя единый, почти органический комок тел. Эта композиция передает ощущение стада, коллективного гипноза. Власть принадлежит не тому, кто в центре, а самой этой сплоченной, иррациональной группе, которая находит свою идентичность в поклонении темному идолу.
Шабаш ведьм / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Преобладание черного, коричневого и землистых тонов создает атмосферу удушья, безысходности и морального разложения. В этом мире нет места свету — ни физическому, ни интеллектуальному.
Источник света неясен, он выхватывает из тьмы уродливые гримасы, подчеркивая иррациональность и хаос происходящего. Это не свет истины, а свет театрального прожектора, освещающего спектакль абсурда.
Гойя не идеализирует и не героизирует. Он использует гротеск, чтобы показать, как порок (в данном случае — порочная власть толпы) уродует саму человеческую природу.
В «Шабаше ведьм» Гойя раскрывает власть как порок, негативно влияющий на общество. Это не классическая тирания, а более сложный и опасный феномен: власть как симбиоз циничного манипулятора и добровольно отрекшейся от разума толпы. Порок заключается в самом желании подчиниться, раствориться в массе и найти оправдание своему невежеству и страхам в поклонении темному идолу. Картина становится безжалостным диагнозом обществу, где разум побежден, а власть принадлежит самым темным инстинктам.
Коварство и цикличность насилия в управлении государством: Юдифь и Олоферн
Юдифь и Олоферн / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
В отличие от коллективного помешательства «Шабаша ведьм», «Юдифь и Олоферн» представляет власть как порок в его, с одной стороны, наиболее интимном проявлении, а с другой –– коварном. Гойя радикально переосмысляет ветхозаветный сюжет, лишая его героического пафоса, обнажая жестокость смены власти через хладнокровное убийство.
Юдифь и Олоферн / Микеланджело да Караваджо / 1599 г. / Палаццо Барберини, Рим
Классические трактовки, например, Караваджо, изображали Юдифь как благочестивую героиню, совершающую божью волю. На обеих картинах Юдифь изображена в кульминационный момент убийства. Но если Караваджо изобразил героиню напряженной, терзающей себя мыслью о преступлении, то Гойя изобразил девушку, наслаждающуюся лишением жизни Олоферна. Порок заключается в том, что жажда насилия, даже во имя спасения своего народа, остается приземленным животным инстинктом.
Хоть Гойя и помещает зрителя в кульминационный момент, но практически не изображает Олоферна (видна только часть головы). Понять, что происходит на картине, можно исключительно из собственного опыта взаимодействия с текстом Ветхого Завета, или сравнения с другими художниками, изображавшими данный сюжет ранее. Внимание зрителя сконцентрировано на лице Юдифи, чтобы подчеркнуть ужасающий характер акта свержения власти насильственным и бесчестным путем.
1. Юдифь и Олоферн /Микеланджело да Караваджо / 1599 г. / Палаццо Барберини, Рим 2. Юдифь и Олоферн / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Власть Олоферна была основана на его военной силе и статусе. Порок этой власти — в ее самонадеянности и уязвимости перед лестью. Могущество Олоферна оказалось разрушенным женской хитростью. Гойя изображает его не как грозного полководца, а как беспомощную, опьяненную жертву. Он олицетворяет порок слепоты власти, которая, упоенная собой, не способна разглядеть угрозу в образе соблазнительной женщины.
Юдифь использовала свою женственность как орудие для достижения цели. Это указывает на еще один аспект порочной власти — ее нечестность, нелояльность. Победа достигается не в честном бою, а через обман и коварство, что ставит под сомнение саму легитимность новой власти, пришедшей к силе таким путем.
Самое шокирующее в трактовке Гойи — это физиологичность насилия. Власть здесь сводится к простому, животному акту лишения жизни.
Во-первых, художник запечатлел кульминационный, самый кровавый момент. Мы видим, как лезвие впивается в шею Олоферна, ощущаем физическое сопротивление плоти. Власть в этот миг — это не абстрактная концепция, а примитивное господство над чужим телом.
Сцена освещена резким, направленным светом, который выхватывает ее из тьмы, как софит прожектора. Этот свет не небесный, а почти театральный; он освещает не чудо, а убийство. Бог отсутствует в этой сцене. Власть совершается людьми и ради людей, и в этом ее глубинный порок — она абсолютно земная, жестокая и лишенная благой цели.
Юдифь и Олоферн / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Палитра построена на контрасте мрачности, землистого фона и освещенных тел. Фигуры смещены от центра, композиция неустойчива и динамична, что передает хаос и аморальность происходящего. Лицо Юдифи, грубые мазки — все это работает на создание образа власти как чего-то противоестественного и отталкивающего.
В «Юдифи и Олоферне» Гойя представляет завоевание власти, лишенное героизма и божественного благословения. Это цикл насилия, где самоуверенная тирания Олоферна сменяется коварством. Картина становится метафорой политических реалий эпохи Гойи, где власть часто переходила «из рук в руки» не через закон, а через кровь и предательство, обнажая темную, порочную природу самого человека, стремящегося к господству.
Животный страх быть свергнутым: Сатурн, пожирающий своего сына
Сатурн, пожирающий своего сына / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
«Сатурн, пожирающий своего сына» — это не просто иллюстрация мифа, а вершина художественного исследования Гойей патологической природы власти. Здесь власть предстает не как грамотно выстроенный политический институт, а как экзистенциальный, всепоглощающий порок, сведенный к своей самой примитивной и ужасающей сути — инстинкту саморазрушения и животному страху быть свергнутым.
В основе мифа о Сатурне лежит пророчество: бог будет свергнут собственным сыном. Гойя изображает не момент триумфа власти, а момент глубочайшего страха ее лишиться. Чтобы сохранить свое могущество, Сатурн уничтожает свое будущее –– свое потомство. Таким образом, власть проявляется как порок, который лишает человека способности любить, спокойствия, и, в конце концов, смысла жизни.
Широко раскрытые, выпученные глаза Сатурна — это не глаза могущественного бога, а глаза одержимого маниакальной идеей. Страх потерять огромную власть лишил его способности принимать взвешенные решения и превратил в «животное», руководствующееся лишь инстинктом. Порок здесь в том, что неограниченная власть не укрепляет личность, а непоправимо разрушает ее.
Сатурн, пожирающий своего сына / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Гойя доводит абстрактную концепцию тирании до шокирующей физиологической конкретики. Власть здесь — это акт каннибализма, буквальное поглощение и уничтожение следующего поколения.
Беспомощное, обезглавленное тело сына олицетворяет будущее, которое тиран уничтожает в попытке остановить время и сохранить свое могущество. Это высшее проявление порока власти, направленного против развития и переосмысления своего места в мире и государстве.
Тела лишены героизма или божественности. Мускулатура Сатурна не идеальна, а бугриста и стара; тело сына лишено индивидуальности. Гойя показывает, что порочная власть не созидает прекрасные формы, а лишь уродует и разрушает плоть.
Каждый элемент картины работает на раскрытие темы власти как патологии.
Фигура Сатурна заполняет собой почти все пространство, создавая клаустрофобическое ощущение ловушки, из которой нет выхода. Его голова упирается в верхний край холста — его мир ограничен и замкнут его собственным безумием.
Мрачная, почти монохромная палитра, состоящая из оттенков коричневого, черного и телесного, погружает зрителя в атмосферу первобытного ужаса. Резкий, направленный свет выхватывает из тьмы самые жуткие детали: белки глаз, окровавленную плоть, что усиливает ощущение безумия.
Гойя работал грубыми, густыми мазками, нанося краску почти как скульптор. Эта шероховатая, «шрамированная» поверхность сама по себе становится метафорой психической деформации, которую вызывает всепоглощающая, неорганическая власть.
Сатурн, пожирающий своего сына / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Для Гойи, пережившего ужасы войны и репрессии Фердинанда VII, «Сатурн, пожирающий своего сына» был злободневной политической метафорой. Картина является осмыслением испанского абсолютизма, который подавляет и «пожирает» собственный народ, свое просвещенное будущее, любые прогрессивные идеи. Но художник выходит за рамки политической критики. Его «Сатурн» — это архетипический образ любого правителя или системы, которые, одержимые сохранением контроля, уничтожают сами основы жизни и обрекают себя на вечное одиночество и безумие.
Итак, в данной картине Гойя представляет власть с самой жуткой стороны, как абсолютный порок. Это не просто злоупотребление полномочиями, а первобытный, разрушающий личность инстинкт, коренящийся в страхе и паранойе. Власть здесь лишена какого-либо смысла, кроме одного — продления самой себя ценой уничтожения будущего. Это беспощадное определение не только конкретных тиранов, но и темной стороны человеческой природы, для которой обладание наивысшей силой становится путем к идеологической и психологической катастрофе.
Сравнение образов Сатурна Гойи и Рубенса: как «сошли с ума» хладнокровие и полная уверенность
1. Сатурн, пожирающий своего сына / Питер Пауль Рубенс / 1636–1638 гг. / Музей Прадо, Мадрид 2. Сатурн, пожирающий своего сына / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Рассматривая картину Рубенса, мы не видим того экзистенциального ужаса, который присущ Гойе. Вместо этого мы становимся свидетелями мифологической драмы, рассказанной с пространственным размахом, присущим стилю барокко, и почти научным интересом к телесности.
1. Сатурн, пожирающий своего сына / Питер Пауль Рубенс / 1636–1638 гг. / Музей Прадо, Мадрид 2. Сатурн, пожирающий своего сына / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Сатурн Рубенса — это могущественный бог, а не обезумевший старик. Тело Сатурна мощное, мускулистое и крепкое, несмотря на возраст. Это бог, совершающий ужасный, но предопределенный судьбой поступок. Сам акт каннибализма показан более символично: Сатурн тянет зубами нежную кожу ребенка, а не поглощает его с кровожадностью гойевского персонажа, отрывая огромные куски плоти.
Для Гойи власть, основанная на страхе и маниакальных убийствах, не может быть героической или прекрасной, достойной восхищения. Художник обнажает суть правления бога: власть Сатурна –– патология, болезнь, безумие.
Картина Рубенса написана в теплых, насыщенных тонах. Даже в насильственной сцене Рубенс уделяет большое внимание красоте плоти, света и драпировок. Композиция динамична, но сбалансирована –– ужас сглаживается эстетикой.
Гойя отвергает саму идею красоты в таком сюжете. Его призма — это призма гротеска. У Гойи нет места для «воспевания» мускулов и нежного света; есть только грубая фактура, грязь и мрак.
1. Сатурн, пожирающий своего сына / Питер Пауль Рубенс / 1636–1638 гг. / Музей Прадо, Мадрид 2. Сатурн, пожирающий своего сына / Франсиско Гойя / 1819–1823 гг. / Музей Прадо, Мадрид
Ребенок у Рубенса плачет и сопротивляется, но его тело остается целым, почти идеальным. Это в большей степени аллегория, символ пророчества и судьбы.
У Гойи насилие физиологично, материально и шокирующе. Он показывает уже не начало, а кульминацию акта, его кровавый итог. Это не символ, а документальное свидетельство жестокости, уже лишенной обоснованной цели.
Если Рубенс показывает «что произошло» согласно мифу, то Гойя показывает «что это значит» на глубинном, психологическом уровне. Он задает вопросы, которых нет у Рубенса: каков на вкус страх? Как выглядит абсолютная власть, доведенная до абсурда?
Через призму Гойи картина Рубенса кажется «цивилизованной» версией кошмара. Рубенс эстетизирует ужас, Гойя — демифологизирует его.
Ответы Гойи, данные языком грубого мазка и гротеска, оказались настолько шокирующими и пророческими, что его «Сатурн» навсегда изменил представление о том, как искусство может говорить о власти, насилии и природе зла.
Заключение
Мифологические сюжеты в интерпретации Франсиско Гойи представляют собой не просто иллюстрации к античным или библейским текстам, а переосмысление самой идеи власти. Сквозь призму таких произведений, как «Сатурн, пожирающий своего сына», «Юдифь и Олоферн» и «Шабаш ведьм», Гойя раскрывает власть не как инструмент порядка или созидания, а как всепоглощающий порок.
Сравнив картины Рубенса и Гойи, можно выявить ключевые различия в восприятии власти художниками разных эпох, что помогает понять, какие новшества в интерпретации данной темы привнес испанский автор и что делает его картины такими мрачными и пугающими.
В «Шабаше ведьм» порок власти приобретает коллективное измерение. Это уже не индивидуальная патология, а добровольное рабство толпы, жаждущей подчиниться темному идолу. Власть проявляется здесь как симбиоз циничного манипулятора и невежественной массы, демонстрируя, что самый живучий порок — это готовность человека отказаться от рациональности, чтобы быть причастным к чему-то «большому» и «сильному».
В «Юдифи и Олоферне» Гойя обнажает механизм смены власти, лишенный какого-либо героизма или божественной воли. Власть здесь — это животная жажда уничтожения, где «жертва» и «палач» связаны в порочном цикле насилия, а триумф оказывается столь же аморальным, как и тирания.
Власть как экзистенциальная патология. В «Сатурне, пожирающем своего сына» власть предстает абсолютным безумием, порожденным страхом потери могущества, впоследствие направленным на самоуничтожение. Это порок, из-за которого тот, кто имеет контроль над всем сущем, «пожирает» собственное будущее, оставляя себя навсегда одиноким, неудовлетворенным жизнью и стремящемся поскорей ее закончить.
Таким образом, визуальное исследование подтверждает центральную гипотезу: Гойя использует миф не для бегства от реальности, а для ее детального анализа. Его мифологические образы — это архетипические притчи о природе власти, которая неизбежно оборачивается духовной катастрофой, «разъедающей» и правителя, и жертву, и общество в целом. Творчество Гойи, в особенности «Мрачные картины», становится пророческим предупреждением для последующих эпох: любая неограниченная власть, лишенная нравственного компаса, несет в себе разрушение и ведет не к триумфу, а в пучину безумия и тьмы.
Книга Иудифи, 12: 1-20 [Электронный ресурс] // Азбука Веры. — Электрон. дан. — URL: https://azbyka.ru/biblia/?Judf.12&r (дата обращения: 19.11.2025)
Шнайдер, М. Франсиско Гойя / М. Шнайдер. — Москва: Искусство, 1988. — 246 с. — (Жизнь в искусстве). — ISBN 5-210-00031-6.
Якимович, А. К. Гойя / А. К. Якимович. — 2-е изд., доп. — Москва: Искусство — XXI век, 2018. — 260 с. : ил. — ISBN 978-5-98051-150-2.
Антрушина, К. Т. «Мрачный» период творчества Франсиско Гойи / К. Т. Антрушина // Культура и искусство. — 2022. — № 5. — С. 1-13. — URL: https://cyberleninka.ru/article/n/mrachnyy-period-tvorchestva-fransisko-goyi/viewer (дата обращения: 19.11.2025).
Авторство: Франсиско Гойя. http://www.artchive.com/artchive/g/goya/great_he-goat.jpg, Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=2193055 (дата обращения: 19.11.25)
By Francisco Goya — http://www.museodelprado.es/uploads/tx_gbobras/P00764.jpg, Public Domain, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=25289176 (дата обращения: 19.11.25)
Авторство: Караваджо. Собственная работа, CC BY-SA 4.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=70052157 (дата обращения: 19.11.25)
By Francisco Goya — [1], Public Domain, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=4221233 (дата обращения: 19.11.25)
Авторство: Питер Пауль Рубенс. http://www.museodelprado.es/coleccion/galeria-on-line/galeria-on-line/obra/saturno-devorando-a-un-hijo-1/, Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=1723595 (дата обращения: 19.11.25)
