Звук на странице: графическая визуализация шума и тишины
Концепция
Актуальность данного исследования обусловлена растущим интересом к комиксу как к сложной форме визуального повествования, выходящей за рамки развлекательного жанра. Особый интерес представляет проблема репрезентации звука — по своей сути временного и нематериального феномена — в статичном и пространственном медиуме. Выбор темы «Звук в комиксе» продиктован желанием раскрыть, как художники преодолевают фундаментальное ограничение «немой» страницы, превращая его в мощный инструмент художественной выразительности и тем самым расширяя нарративный потенциал комикса. Отбор материала для визуального исследования строится на принципе репрезентативности и хронологического охвата. В фокусе анализа находятся графические романы и комиксы, признанные критикой и являющиеся эталонными в демонстрации различных стратегий визуализации звука и тишины. Это включает в себя работы разных эпох — от классических комиксов XX века до современных авторских графических романов, что позволяет проследить эволюцию художественных приемов.
Структура исследования выстроена по принципу контрастной рубрикации, основанной на противопоставлении двух ключевых феноменов — шума и тишины. Внутри этих крупных разделов анализ движется от наиболее очевидных и прямых способов передачи звука, таких как ономатопея, к более сложным и опосредованным, включая визуальные метафоры и передачу звука через его воздействие на персонажа и среду. Такой принцип структурирования позволяет систематизировать обширный арсенал графических средств и продемонстрировать их взаимосвязь и иерархию. Теоретической основой исследования служит семиотический подход, что определяет принцип выбора и анализа текстовых источников. В работе опора делается на фундаментальные труды, заложившие основы теории комикса, такие как «Understanding Comics» Скотта МакКлауда, «The System of Comics» Тьерри Гронстена и «The Visual Language of Comics» Нила Кона. Эти источники предоставляют необходимый понятийный аппарат для анализа визуального языка, в то время как более специализированные статьи, посвященные роли тишины и цвета, позволяют углубиться в частные аспекты темы. Центральным вопросом, на который призвано ответить исследование, является следующий: какими стратегиями визуального языка комикс преодолевает свою «немоту» для репрезентации звука и тишины и как эти стратегии влияют на читательское восприятие и смыслообразование? Гипотеза исследования состоит в том, что звук и тишина в комиксе не просто изображаются, а активно конструируются через комплекс визуальных кодов, требующих активной интерпретационной работы читателя, и что именно эта совместная работа художника и зрителя превращает статичную страницу в многомерное звучащее повествовательное пространство.
Анатомия «звучащего» комикса
Из статьи «Don Martin’s Comics Sound Effects»
Анализ звука в комиксе требует применения семиотического подхода, поскольку звук здесь трансформируется из акустического феномена в визуальную знаковую систему. Ключевым инструментом анализа служит различение диегетического звука, принадлежащего миру истории и воспринимаемого персонажами (ономатопеи, визуализация звуковых волн), и недиегетического, обращенного к читателю и выполняющего функции комментария или эмоционального усиления. Концепция «свидетельства» дополняет этот анализ, представляя читателя активным интерпретатором визуальных следов звука — от прямых (ономатопеи) до косвенных (реакции персонажей) и следов-последствий.
Особое место в звуковой организации комикса занимает тишина, которая парадоксальным образом представляет собой не отсутствие, а активное присутствие. Как многогранный нарративный элемент, тишина передается через комплекс визуальных приемов: пустое пространство, замедляющее ритм; статичная композиция; удлиненные промежутки между кадрами; приглушенная цветовая палитра; крупные планы лиц персонажей без текста. Эти средства позволяют создавать напряженное ожидание, усиливать драматизм и концентрировать внимание на внутренних переживаниях, вовлекая читателя в со-творчество. Таким образом, и звук, и тишина в комиксе образуют сложную систему визуального свидетельствования, требующую активной интерпретационной работы читателя.
Стратегии визуализации шума: от ономатопеи до хаоса
«SOUND EFFECTS!» (1955), Харви Куртзман и Уолли Вуд
Визуальная репрезентация шума в комиксе — это сложная семиотическая система, чьи возможности простираются далеко за пределы простого звукоподражания. Художники, словно алхимики, преобразуют акустическую статичность страницы в осязаемый визуальный феномен, используя для этого богатый арсенал графических стратегий. Анализ этих стратегий позволяет проследить эволюцию от прямого обозначения звука к его органичной интеграции в саму визуальную ткань нарратива, демонстрируя рост мастерства и изощренности художественных приемов.
Из статьи «Надписи и звуки, оживляющие комикс»
Классическая ономатопея, такая как «Бум!» или «Бах!», предстает наиболее очевидным и прямолинейным способом репрезентации звука. Однако ее функция не ограничивается лишь вербальной передачей слышимого акустического события. Как справедливо отмечает Нил Кон, именно визуальные характеристики шрифта — его размер, форма, стиль и текстура — несут основную семиотическую нагрузку (Cohn, 2013). Увеличение масштаба букв, использование жирных, рваных, искаженных или стилизованных шрифтов позволяют художнику визуализировать такие параметры звука, как громкость, тембр, интенсивность и даже разрушительную силу. Таким образом, слово «Бум!» перестает быть тривиальной надписью и превращается в иконический знак взрыва, где графика напрямую отражает физические характеристики распространяющейся звуковой волны, ее энергию и воздействие на окружающую среду.
«Удивительные Люди-Икс» (2025), Джед Маккей и Махмуд Асрар
Фрагменты комикса «Самурай Джек»
Более сложной и изысканной трансформацией является интеграция ономатопеи в само действие, когда вербальный знак сливается воедино с визуальным образом, образуя неразрывное целое. Ярким примером служит случай, когда слово «Взмах» графически изображается в виде лезвия меча, рассекающего воздух с молниеносной скоростью. В этой стратегии, которую Ник Сусанис образно определяет как создание «фиджиета» (фигура-глиф), звук материализуется, обретает физическую форму и становится неотъемлемой частью физического мира комикса. Ономатопея перестает быть простым комментарием к происходящему действию и превращается в само действие как таковое, стирая тонкую грань между вербальным описанием и визуальным событием. Звук нередко является не просто фоном, а неотъемлемым элементом кинетики персонажа, придавая действию дополнительную остроту и выразительность.
Сорвиголова #7 (2019), Чип Здарски
Наиболее архитектурной и пространственно укорененной трансформацией ономатопеи является ее использование в качестве формообразующего элемента, активно влияющего на создание и структурирование среды кадра. Звук может выступать в роли виртуальных стен, искусно организующих композицию и разделяющих планы друг от друга, создавая ощущение глубины и перспективы. Тьерри Гронстен в своем фундаментальном труде «The System of Comics» убедительно доказывает, что визуальные элементы в комиксе активно участвуют в артикуляции пространства, придавая ему структуру и смысл. В этом контексте архитектурная ономатопея не просто указывает на наличие звука, но и активно участвует в строительстве нарративного пространства, которое деформируется, искривляется и подчиняется его воздействию. Звук становится архитектором визуального поля, определяя его границы и динамику, что, в свою очередь, позволяет читателю не только услышать, но и воочию увидеть физическое воздействие звуковой энергии на окружающий мир, ощутить его вибрации и мощь.
«Лунный рыцарь, том 8» (2016), Джефф Лемир
[1] «Новые Боги том 1» (1971), Джек Кирби [2] «Четвёртый Мир Джека Кирби» (1997), Джек Кирби
«EXCALIBUR #43» (1988), Алан Дэвис
Когда задача художника выходит за рамки передачи конкретного звука и устремляется к визуализации самого ощущения шума — его диссонирующей, ошеломляющей и хаотической природы — в действие вступают стратегии визуальной метафоры. Эти стратегии отказываются от буквальности ономатопеи в пользу абстракции, используя графические средства для прямого воздействия на сенсорное восприятие читателя.
«Бэтмен: Крики в ночи» (1992), Арчи Гудвин и Скотт Хэмптон
Одним из наиболее мощных приемов является использование абстрактных форм, клякс и рваных линий для передачи акустического хаоса. В сценах взрывов, паники или психического расстройства художники часто прибегают к нерепрезентативной графике, где узнаваемые образы растворяются в вихре линий и пятен. Комикс обладает способностью представлять не только физическую, но и ментальную реальность, и абстракция становится ключевым инструментом для этой цели. Эти визуальные какофонии, лишенные четкой нарративной функции, непосредственно передают сенсорный и эмоциональный опыт диссонанса и смятения. Они функционируют как иконические знаки шума как такового, где форма и содержание сливаются воедино: рваная линия становится визуальным эквивалентом рваного, неприятного звука, а клякса — его резонирующим, подавляющим воздействием.
«Притворяться — значит лгать», Доминик Гобле, 2019
Параллельным методом является стратегия «загрязнения» кадра, при которой высокая плотность деталей, интенсивная штриховка и намеренно «грязный» стиль создают визуальный аналог шумового загрязнения. Этот подход, глубоко укорененный в эстетике таких направлений, как авангард и графический роман, использует принципы визуального восприятия, согласно которым перенасыщенное изображение требует от зрителя больших усилий для декодирования. Плотная сеть линий, перекрестная штриховка и нагромождение визуальной информации порождают ощущение тесноты и сенсорной перегрузки. Такой кадр не просто изображает шумную сцену — он сам становится шумным объектом для восприятия. Визуальная сложность и «грязь» стиля, часто ассоциируемые с работами таких авторов, как Роберт Крамб, трансформируют страницу в резонирующее тело, где взгляд читателя сталкивается с тем же сопротивлением и хаосом, что и слух в пространстве, наполненном неструктурированным шумом. Оба этих метафорических подхода позволяют комиксу выйти на новый уровень репрезентации, переводя абстрактное понятие шума в непосредственный визуальный опыт.
I’m Afraid (2025), Роберт Крамб
«Белая мгла» (1999), Грег Рукка и Стив Либер
Визуализация шума обретает особую выразительность, когда художник погружает зрителя в вымышленный мир, где звук оставляет зримый отпечаток на окружении и его обитателях. Этот подход позволяет не просто изобразить звук, но передать его опосредованно, через ощутимые последствия, тем самым усиливая иллюзию акустического пространства и вовлекая читателя в многомерный опыт. В основе данного метода лежит семиотический принцип: следствие, умело представленное, становится убедительным знаком причины, даже если источник звука остается за кадром.
Одним из ключевых приемов, позволяющих достичь необходимого эффекта, является создание визуальных эффектов сотрясения. Дрожащие, волнистые линии, деликатно очерчивающие контуры объектов или формирующие фон, намеренный сдвиг или деформация границ кадра служат безошибочным указанием на мощную звуковую волну, пронизывающую и деформирующую физический мир комикса. Эти графические колебания преобразуют статичную страницу в динамическую, вибрирующую среду. Визуализируется не сам звук, но его физическое воздействие на материю, позволяя читателю воспринимать звук через его резонанс. Данный прием представляет собой кинетический эквивалент громоподобного звука, где дестабилизация визуального ряда заменяет акустическую интенсивность.
«Каратель и Отряд убийц» (2019), Герри Дугган, Хуан Феррейра
Не менее важна в создании иллюзии шума выразительная передача реакции персонажей. Гримасы, отражающие боль, испуг или раздражение, инстинктивное прикрытие ушей ладонями, напряжённая поза — все эти мимические и телесные проявления служат невербальными маркерами звукового воздействия. Читатель считывает эмоциональный и физиологический отклик персонажа, невольно проецируя на него предполагаемый звук, достраивая его в своём воображении. Этот метод апеллирует к эмпатии и общему сенсорному опыту, делая воспринимаемый шум более субъективным и психологически достоверным. В итоге тело персонажа превращается в резонатор, который делает невидимый шум зримым и ощутимым, перенося его из области воображения в сферу чувственного восприятия.
«Бэтмен: Убийственная шутка» (2016), Брайан Болланд, Алан Мур
Графический роман «Maus» демонстрирует, как стратегии «загрязнения» кадра и визуальной плотности могут передавать психологический шум. В сценах, изображающих концентрационные лагеря, такие как Аушвиц, Шпигельман отказывается от крупных, драматических ономатопей. Вместо этого хаос и акустический ужас передаются через предельную насыщенность страницы. Частые, мелкие кадры, плотная штриховка, нагромождение фигур и деталей создают ощущение клаустрофобии и сенсорной перегрузки. Множество лиц с открытыми ртами, изображенных без речевых бабблов, визуализирует всеобщий крик, который невозможно выразить словами. Таким образом, шум Холокоста передается не через прямой звук, а через подавляющую, «шумящую» визуальную структуру самого повествования, где каждая страница становится свидетельством невыразимого акустического кошмара.
«Маус» (1986), Арт Шпигельман
Визуализация тишины: графика отсутствия
Визуализация тишины в комиксе –задача требующая от художника не просто констатации отсутствия, но вызывания трепетного ощущения безмолвия посредством выразительных графических штрихов. Если изображение шума — это бурлящий поток визуальной информации, то тишина — это её деликатная нехватка, где пустота обретает силу нарративного оружия. Художник, дерзающий визуализировать тишину, становится маэстро пространства, композиции и времени, заставляя читателя кожей ощутить звуковой вакуум сквозь призму зрительных образов.
«Детка в черном: Астрид Кирчерр, Стюарт Сатклифф и Битлз» (2010), Арне Беллстроф
Тишина в комиксе материализуется в сложной симфонии визуальных стратегий, преобразующих отсутствие звука в насыщенное повествовательное присутствие. В основе этого лежит работа с пустотой, как внутри кадра, так и в безбрежном межкадровом пространстве. Негативное пространство и разряженные поля вокруг панели рождают эффект акустической дистилляции, перенаправляя взгляд читателя от изображенного к невысказанному. Наиболее ярко этот принцип воплощается в «воздушных» панелях с минималистичной архитектурой — одиноких фигурах, затерянных в бескрайних пейзажах, или статичных интерьерах.
«Короли Грасса» (2017), Мэтт Киндт и Тайлер Дженкинс
Ключевым дирижером тишины становится игра с гаттерами (промежутками). Растянутые расстояния между кадрами, визуально эквивалентные затяжной паузе, замедляют пульс чтения, погружая читателя в омут напряженного ожидания или созерцательной рефлексии. Этот временной провал, лишенный визуальных ориентиров, осязаемо материализует тишину, делая ее измеримой в секундах молчания. Параллельно, стратегия «немых» кадров — панелей, свободных от вербальных пут, — обостряет визуальное восприятие, заставляя читателя вчитываться в композиционные нюансы, словно в древний манускрипт. Неподвижная, уравновешенная композиция транслирует умиротворение, в то время как резкие ракурсы и внезапные сдвиги, лишенные словесного сопровождения, рождают тревожное, гнетущее молчание, как проницательно отмечает Барбара Бросс в контексте визуального нарратива.
«Одеяла» (2003), Крейг Томпсон
«Три тени» (2007), Сирил Педроса
Статичная композиция становится зримым отпечатком застывшего времени, рождая тягучее, почти физически ощутимое предчувствие. Этот прием, уходящий корнями в глубины изобразительного искусства, обретает в комиксе новое, звенящее звучание, становясь инструментом нарративной концентрации, как тонко подметил Дэвид Кунцле. Особую выразительность статике придают крупные планы, фокусирующиеся на лицах персонажей, замерших в кульминационный момент эмоционального напряжения. Читатель превращается в невидимого свидетеля сокровенного внутреннего диалога, где мимолетные мимические нюансы обретают вес развернутого монолога, превращая панель в святилище интроспекции.
Цвет завершает сотворение акустического пейзажа, выступая могущественным семиотическим фильтром. Приглушенная палитра и монохром создают иллюзию акустического поглощения, изгоняя полихромный «шум» и обнажая суть повествования.
«Лис в Кроличьей Шкуре» (2007), Энди Хартцел
Заключение
Исследование визуализации звука и тишины в комиксе демонстрирует, что они являются не пассивными элементами, а активными нарративными инструментами, преобразующими акустические явления в сложную семиотическую систему. Звук передаётся через ономатопею, визуальные метафоры и воздействие на персонажей и среду, превращаясь из абстрактного феномена в осязаемый визуальный опыт. Тишина же материализуется через пустоту, статику, цвет и работу с межкадровым пространством, создавая напряжённое присутствие отсутствия. Оба явления требуют активного соучастия читателя, который становится интерпретатором визуальных следов, достраивая звуковую реальность в своём воображении. Таким образом, комикс как медиум не просто иллюстрирует звук и тишину, а конструирует их, превращая страницу в мощное пространство многомерного сенсорного и эмоционального высказывания.
Carrier, D. (2000). The Aesthetics of Comics. Penn State University Press. https://www.psupress.org/books/titles/0-271-01962-X.html?srsltid=AfmBOopqcCnK7xItq1-6yGsGe1OLLHDEQ5u4S88-ToL83-JlhObr-WXu
Cohn, N. (2013). The Visual Language of Comics: Introduction to the Structure and Cognition of Sequential Images. Bloomsbury. https://www.researchgate.net/publication/259477081_The_Visual_Language_of_Comics_Introduction_to_the_structure_and_cognition_of_sequential_images
Groensteen, T. (2007). The System of Comics. University Press of Mississippi. https://www.jstor.org/stable/j.ctt2tvj7m
Sousanis, N. (2015). Unflattening. Harvard University Press. https://www.researchgate.net/publication/327946311_Unflattening_by_Nick_Sousanis
McCloud, S. (1993). Understanding Comics: The Invisible Art. HarperPerennial. https://dn720006.ca.archive.org/0/items/understanding-comics/Understanding%20Comics_text.pdf
Bross, B. (2021). Silent Comics: The Narrative Power of Absence. Journal of Graphic Novels and Comics, 12(3), 245-260. https://www.researchgate.net/publication/251586723_Silence_in_the_graphic_novel
Kunzle, D. (1973). The Early Comic Strip: Narrative Strips and Picture Stories in the European Broadsheet from c. 1450 to 1825. University of California Press. https://archive.org/details/earlycomicstripn0000kunz
Kress, G., & van Leeuwen, T. (2002). Colour as a semiotic mode: notes for a grammar of colour. Visual Communication. https://www.researchgate.net/publication/237623450_Colour_as_a_Semiotic_Mode_Notes_for_a_Grammar_of_Colour
Pastoureau, M. (2008). Black: The History of a Color. Princeton University Press. https://www.academia.edu/5725879/Black_The_History_of_a_color_Michel_Pastoureau
«Don Martin’s Comics Sound Effects» https://zokpow.wordpress.com/2020/07/01/don-martins-comics-sound-effects/
«SOUND EFFECTS!» (1955), Харви Куртзман и Уолли Вуд
«Надписи и звуки, оживляющие комикс» https://disima.ru/sozdanie-komiksa/nadpisi-i-zvuki-ozhivlyayushhie-komiks/
«Удивительные Люди-Икс» (2025), Джед Маккей и Махмуд Асрар
«Самурай Джек» (2013), Геннди Тартаковски, Джим Зуб, Энди Суриано
«Сорвиголова #7» (2019), Чип Здарски
«Лунный рыцарь, том 8» (2016), Джефф Лемир
«Новые Боги том 1» (1971), Джек Кирби
«Четвёртый Мир Джека Кирби» (1997), Джек Кирби
«EXCALIBUR #43» (1988), Алан Дэвис
«Бэтмен: Крики в ночи» (1992), Арчи Гудвин и Скотт Хэмптон
«Притворяться — значит лгать», Доминик Гобле, 2019
«I’m Afraid» (2025), Роберт Крамб
«Белая мгла» (1999), Грег Рукка и Стив Либер
«Бэтмен: Убийственная шутка» (2016), Брайан Болланд, Алан Мур
«Маус» (1986), Арт Шпигельман
«Детка в черном: Астрид Кирчерр, Стюарт Сатклифф и Битлз» (2010), Арне Беллстроф
«Короли Грасса» (2017), Мэтт Киндт и Тайлер Дженкинс
«Одеяла» (2003), Крейг Томпсон
«Три тени» (2007), Сирил Педроса
«Лис в Кроличьей Шкуре» (2007), Энди Хартцел
