Визуальные аллюзии в анимации Юрия Норштейна
(1) Введение
«Само ожидание, трепет душевный в период ожидания, мне кажется, это и есть поэзия по-настоящему. Важно не то, что ты не напишешь стихи, важно, чтобы трепет был». — Юрий Норштейн
Анимация Юрия Норштейна занимает уникальное место в истории мирового искусства. Поэтика Норштейна формируется под воздействием традиций русской и европейской живописи (Брейгель, Левитан), литературных источников (Гоголь, Платонов), а также глубокого понимания природы кинообраза. Благодаря многоплановой технике и вниманию к свету он создаёт сложный, дышащий визуальный организм, в котором каждый элемент связан с другими не только композиционно, но и смыслово.
Рассмотрение визуальных аллюзий в фильмах «Ежик в тумане» и «Сказка сказок» позволяет выявить, как работает механизм интертекстуальности в анимации Норштейна и каким образом культурные отзвуки превращаются в самостоятельные художественные смыслы.
(2) Поэтика Норштейна: образность, многослойность, метафоричность
Поэтика Юрия Норштейна основана на создании многослойного мира, внутри которого зритель присутствует как участник, а не наблюдатель. Художник работает с пространством не как с плоскостью, а как с глубиной памяти, где каждый слой стекла с рисунком — это слой смысла.
Юрий Норштейн на выставке своих графических работ
Образность в фильмах Юрия Норштейна формируется через атмосферные элементы — туман, снежную пелену, дым, сумеречный свет, едва уловимые отблески. Эти детали становятся эмоциональными проводниками, метафорами внутреннего состояния персонажей, буквальным воплощением их чувств и переживаний. Благодаря этому пространство кадра превращается в живую среду, которая реагирует на психологическое движение героя.
Однако выразительность Норштейна не ограничивается визуальной поэтикой: она пронизана глубокой смысловой многослойностью.
Эта многослойность становится основой для метафоричности — ключевого принципа мышления Норштейна.
(3) Художественные отсылки: живопись и литература
Художественные отсылки в анимации Юрия Норштейна основаны не на прямом цитировании, а на тонком диалоге с живописной и литературной традицией. Его визуальный мир впитывает интонации русской и европейской живописи, от лирических пейзажей Левитана до многофигурных композиций Брейгеля.
(4) Брейгель и «пространство памяти»
Зимний пейзаж с конькобежцами; «Сказка сказок»
Хочется отметит, что нередко Норштейн, действительно, сравнивается с Питером Брейгелем Старшим. Правда, причина не в прямом цитировании, а в родстве художественного мира.
В фильме «Сказка сказок» зимние дворы, пустые пространства, тихие улицы становятся аналогами брейгелевских сельских пейзажей. Как у Брейгеля, пространство наполнено маленькими сюжетами, которые не требуют крупного плана, но работают как ткань жизни.
Кадр с мальчиком и яблоком — композиционно напоминает брейгелевские сцены, где центральная фигура вписана в более широкий, живущий сам по себе мир. Норштейн использует этот принцип, чтобы создать ощущение «памяти, живущей в пространстве»
(5) Левитан и русская лирика природы
По тональности же и эмоциональному строю «Ежик в тумане» близок к живописи Исаака Левитана.
И. И. Левитан. «Вечерний звон». 1892.; «Туман. Осень». 1899.
Это не прямая отсылка, а скорее цитирование настроения: тихие сумерки, растворённость предметов в воздухе, мягкая неуловимость форм, создающая ощущение зыбкого мира на грани сна и реальности. Эта атмосфера наполняет пространство кадра эмоциональной глубиной, превращая его в сферу внутреннего созерцания.
Природа становится не просто фоном, а психологическим ландшафтом, отражающим одиночество, задумчивость и тонкое чувство тревожной тишины, которое так характерно для визуальной поэтики Норштейна.
(6) Интертекстуальность кадра: как работает визуальная цитата
Интертекстуальность у Норштейна — это тонкий и деликатный разговор с культурой через образный язык. Его кадры устроены так, что в них одновременно присутствуют разные пласты культурной памяти: от живописных традиций и литературных мотивов до архетипических образов и ассоциаций, связанных с повседневной жизнью XX века.
Благодаря этому каждый кадр превращается в узел смыслов, где разные культурные слои существуют одновременно, не вытесняя друг друга. Зритель воспринимает эти отсылки не как прямые цитаты, а как ощущение знакомости, словно он уже видел этот образ где-то в детстве, в книге, в музее или в собственной памяти.
«Сказка сказок», мультфильм, 1979
Окна и отражения в «Сказке сказок» выглядят как цитата из городской живописи начала XX века, но при этом остаются глубоко личным визуальным образом. Многоплановая установка позволяет буквально «наслаивать» смыслы друг на друга.
(7) Анализ фильмов
Если говорить о полном анализе фильмов Юрия Норштейна — «Ежика в тумане» и «Сказки сказок», то можно заметить, как визуальная поэтика автора превращает анимацию в пространство памяти, сновидений и ассоциаций.
(8) «Сказка сказок»
Так, «Сказка сказок» — это фильм-память, в котором логика повествования подчинена не хронологии, а движению внутреннего чувства.
«Сказка сказок», мультфильм
В этой непрерывной игре смыслов иллюстрации становятся ключами к пониманию многослойности фильма: Серый волчок воплощает ускользающую хрупкость детства, мальчик с яблоком отсылает к собирательному образу чистого и тихого начала жизни, родственного мотивам русской живописи. Каждый из этих образов можно назвать частью культурно значимой памяти, придающей фильму особую поэтическую глубину.
Также здесь присутствует эхо войны, появляющееся в отдельных фрагментах, что вводит в личное воспоминание масштаб исторической драмы.
Норштейн соединяет мальчиковые игры, бытовые сцены, тихую музыку и внезапные образы военного времени, чтобы показать, как коллективная травма вплетается в индивидуальное сознание. Личное и историческое становятся неразделимыми.
(9) «Ежик в тумане»
Тем не менее, если «Сказка сказок» раскрывает память как свободный поток образов, где личное и историческое соединяются в едином дыхании, то «Ёжик в тумане» развивает эту же поэтику, но в более сосредоточенной, камерной форме, превращая путь героя в движение сквозь пространство собственного восприятия.
«Ежик в тумане», сцена с лошадью
Здесь же культурные и эмоциональные аллюзии проявляются не в чередовании сюжетов, а в постепенном погружении в туман, ту самую неопределенную среду, где привычный мир расплывается и становится метафорой внутреннего опыта.
Хотя, как и в «Сказке сказок», каждый образ несет более чем один смысл: белая лошадь одновременно реальна и символична, совенок — и друг, и знак встречного света, а сам туман — это не только природное явление, но и пространство перехода, где страх и восхищение сливаются друг с другом.
(10) Визуальная аллюзия как форма авторского мышления
Для Юрия Норштейна визуальная аллюзия — это не украшение кадра и не интеллектуальная игра, а основной способ формировать мысль через образ.
Процесс работы над мультфильмом
Его фильмы не построены на прямом высказывании: они не рассказывают, а показывают то, что невозможно выразить словами, используя многослойные визуальные намеки, культурные отголоски и эмоциональные состояния. Аллюзия становится универсальным языком, который соединяет личный опыт автора с коллективной памятью зрителя.
Для него аллюзия становится главным способом встраивания культуры в ткань кадра. Он не цитирует Брейгеля или Левитана напрямую, но перенимает их интонацию, их «способ видеть мир».
Именно поэтому в фильмах Норштейна нет линейного сюжета; смысл рождается из сопоставления образов. Аллюзии связывают сцены без словесных связок, создают невидимые мосты между кадрами. Это делает его творчесвто похожими на поэзию, где каждый образ — часть общего ритма и внутренней логики.
(11) Вывод
Таким образом, визуальная аллюзия в анимации Юрия Норштейна становится основой его художественного мышления. Через многослойные образы, намеки на живопись и литературу, культурные архетипы и элементы личной памяти он создает особый поэтический язык, в котором смысл рождается не из слов, а из эмоционального и визуального переживания.
Бенедиктов, К. В. Поэтика российской анимации. — Санкт-Петербург: Алетейя, 2012. — 348 с.
Головня, Н. А. Секреты анимации: технология, образ, художественные решения. — Москва: Искусство, 1995. — 256 с.
Голинков, А. П. Изобразительные коды в анимации: история и анализ. — Москва: Академический проект, 2011. — 210 с.
Норштейн, Ю. Б. Снег на траве. Размышления о кино и не только. — Москва: РОССПЭН, 2008. — 368 с.
Петров, А. Ю. Русская анимация: язык, традиции, образы. — Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2016. — 280 с.
Соловьёв, А. Н. Художественный мир Юрия Норштейна. — Санкт-Петербург: Амфора, 2010. — 224 с.
Цивьян, Ю. Г. История киноязыка. — Москва: Новое литературное обозрение, 2002. — 320 с.
Хренов, Н. А. Кинематограф и культура: визуальные традиции и поэтика образа. — Москва: Прогресс-Традиция, 2014. — 392 с.
Норштейн, Ю. Б. Ёжик в тумане: кадр из анимационного фильма, 1975. — СССР: Студия «Союзмультфильм».
Норштейн, Ю. Б. Сказка сказок: кадр из анимационного фильма, 1979. — СССР: Студия «Союзмультфильм».
Брейгель, Питер (старший). Зимний пейзаж с ловушкой для птиц: живопись, масло, 1565. — Музей изящных искусств, Брюссель.
Брейгель, Питер (старший). Охотники на снегу: живопись, масло, 1565. — Музей истории искусств, Вена.
Левитан, И. И. Вечерний звон: живопись, холст, масло, 1892. — Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Левитан, И. И. Туман. Осень: живопись, холст, масло, 1899. — Государственная Третьяковская галерея, Москва.
