12. И в том строю есть промежуток малый — быть может, это место для меня
Мурмурация — зрелище, внушающее благоговение: десятки тысяч птиц, полёт которых настолько точно скоординирован, что они образуют в небе сложные, меняющиеся формы. Этот массовый танец завораживает, но и несколько нервирует своими масштабом и слаженностью — в отсутствие внешнего регулирующего начала. Вместо отдельных птиц мы видим единую огромную сущность, туманное, извивающееся квазисубъектное существо: как будто ex nihilo некое божество спонтанно соткало себя в существование: «ничто само ничтожит. В светлой ночи ужасающего Ничто впервые происходит простейшее раскрытие сущего как такового: раскрывается, что оно есть сущее, а не Ничто» [13].
Осы обычно сторонятся птиц, понимая, что вторжение в чужое пространство может быть наказуемым. Однажды один из них — намеренно или нет, неизвестно — попал в зону мурмурации чёрных скворцов. На некоторое время связь с ним была потеряна, но спустя несколько месяцев появились известия о том, что он обосновался на побережье Средиземного моря, где учредил и развивает новое «осиное гнездо» — коммуну, привлекающую бодрствующих лунатиков со всего мира.
Радуясь поводу развить нашу концептуализацию, скажем, что тут можно свидетельствовать о слиянии двух детерриториализующих одна другую ризоматических совокупностей, за которым быстро следует их обоюдная ретерриториализация. Что у нас есть: летающий человеческий субъект в фазе активной десубъективации; ансамбль нечеловеческих объектов в фазе становления групповой субъектности; растворение различий между человеком и птицей; разотождествление человека со всем человеческим; его подъём над всеми бинарными оппозициями на высоту птичьего полёта; имманентизация в нечеловеческой множественности, которая формирует и ретерриториализует новую человеческую множественность и так далее, короче говоря, кишащий онтологический метаболизм, и всюду жительствует жизнь — делёзовская une vie.
