Дача как социо- культурный феномен и семейный архив
Дача — понятие чисто русское, это слово даже вошло в иностранные словари в первозданном виде. Иногда кажется, что дачный феномен — историческая константа, которая оставалась непоколебимой, пока в городах и деревнях дули ветры перемен, сменялись власти, законы и эпохи.Однако, если присмотреться, можно заметить, что с каждым новым временем дача теряла старые функции и приобретала новые. С каждым поколением происходило наслоение значений и предназначений: ещё один корж на торте, ещё кусок шашлыка на шампуре — какая ассоциация вам больше по душе.
Разделы книги, слоёный пирог времён и поколений, начинаются со шмуцтитулов на цветной бумаге, для каждого отдельный колорит и время постепенно светлеет — или бледнеет, в зависимости от трактовки. И от общей картины времени, данной в описании и фотографиях на шмуцтитуле, раздел переходит к дачной жизни известных людей того периода, а затем и к личным архивам семьи автора исследования. Чем ближе мы подходим к нашему времени, тем больше уникального материала в книге — интервью, взятые у героев автором исследования и предоставленные героями визуальные материалы. Лейтмотивом, объединяющим элементом дизайна становится старое дачное окно, через которое мы смотрим на
Отсчёт хронологии исследования идёт с конца 1930-х годов, со сталинской застройки дачных кооперативов. Если глобальная история дач началась ещё с петровских времён, то здесь акцент — именно на «семейности» этого феномена. Такой отрезок времени взят неслучайно — чуть меньше сотни лет несколько поколений одной семьи могут сосуществовать, не становясь друг для друга историей. Как только на авансцену выходит поколение, которое не помнит основателей дачи живыми, предыдущий цикл заканчивается и начинается новый. Исследование ведётся как раз с ракурса этого поколения, уже почти извне — из нового витка времени, но ещё с возможностью услышать воспоминания живых свидетелей строительства дачи.
В ХХ веке русская дача стала уникальным социокультурным феноменом: её обитатели, вне зависимости от того, приезжали они туда пить вино, читать книжки или сажать огород, относили дачную жизнь к абсолютно отдельной категории, которая равно далека как от города, так и от южного курорта. Поэты всех времён писали на дачах стихи, художники — картины, бабушки растили внуков и помидоры; были и те, кто ненавидел дачу всей душой — в любом случае она вызывала у людей искренние сильные чувства.
Можно было бы сказать, что этот феномен возник из-за детской привязанности к старым домам, ставшим родовыми гнёздами, но и это будет не совсем верно. Обстоятельства и количество времени пребывания на даче могут быть абсолютно разными, однако факт единения страны посредством выезда за город остаётся фактом. Именно поэтому так важны семейные архивы: фиксирование жизни от момента постройки дома и до трансформации — семьи, самой дачи и её смыслов.
В конце книги — раздел о вещах, которые часто хранятся на даче, с воспоминаниями о них. Дача стала вещественным образом детства для многих поколений, поэтому взрослые хранят эти образы как нечто неизменное посреди непредсказуемого течения жизни. Эти образы часто не соответствуют действительности, но действительность не заменяет их, а ложится новым слоем, как накладываются друг на друга исторические эпохи. Повседневные вещи и явления приобретают ценность, оказываясь в эмоционально значимой системе.
Искусствовед Александра Першеева пишет о книге: «Варвара выбирает тему, с которой работает уже долгое время, и в формате книги доводит свое высказывание до состояния завершенности и блеска. Такого скромного и притягательного блеска, которым обладает, к примеру, переданное от прабабушки столовое серебро. Ведь дача это не просто локация, это особенный формат существования, „жизненный мир“ семьи, который значительно менял свой облик в течение ХХ-го века. В исследовании можем проследить метаморфозы как самих дач, так и их репрезентации в искусстве.Благодаря обилию деталей в авторских комментариях и множеству цитат, собранных на разворотах книги, читатель может не только понять что-то о даче, но и почувствовать, прикоснуться к этой „исчезающей натуре“».
Формат: 220×290
256 полос
Шрифты:
Helios Cond C (Created by A.Kustov),
Old Standard TT (Alexey Kryukov)
Типография: PRO.ЩЕ
Москва, 2021
