Мир, который думает без нас
III
Представьте себе прогулку по городу в сумерках: тело движется в ритме шагов, внимание скользит по фасадам зданий, а в кармане вибрирует смартфон, предлагая маршрут через приложение. Кажется, это вы выбираете путь.
Но что, если сам город, с его сетями, кабелями, алгоритмами трафика и невидимыми потоками данных, уже предопределил вашу траекторию? Что, если цифровая среда, этот неуловимый гиперобъект, существует и действует независимо от вашего восприятия, формируя мысль до того, как она осознаётся?
В этой главе мы радикально углубляемся за пределы распределённого мышления, описанного ранее, — к спекулятивному реализму, где объекты и среды обретают автономию, не сводимую к человеческому опыту. Здесь мышление в движении предстаёт не как совместная практика тела и технологий, а как эхо более глубоких, контингентных сил, где цифровые артефакты могут не просто участвовать, но и подменять когнитивные процессы, навязывая свои масштабы и ритмы.
«Ни у чего нет основания быть и оставаться таким, какое оно есть, всё должно иметь возможность не быть и/или быть иным без всякого основания»
— Квентин Мейясу, После конечности: эссе о необходимости контингентности
Здесь важно отметить, что в рамках данного исследования спекулятивный реализм используется как инструмент мышления о цифровых средах, при этом осознаётся сила переноса его онтологий и они не воспринимаются как исчерпывающая онтологическая позиция.
Идеи Квентина Мейясу, Тимоти Мортона и Грэма Хармана переплетаются здесь в едином нарративе, раскрывая, как цифровые гиперобъекты, от глобальных сетей до алгоритмов ИИ, живут своей жизнью, сопротивляясь нашему контролю. В контексте исследования такая перспектива заставляет переосмыслить прогулку: она становится не просто embodied cognition, а зоной соприкосновения с автономным, где шаг тела эхом отзывается в контингентной динамике мира. Мы увидим, как эта автономия не только расширяет, но и трансформирует мышление, делая его зависимым от нечеловеческих масштабов, скоростей и глубин.
Разрыв корреляции
Квентин Мейясу в «После конечности: Эссе о необходимости контингентности» (2006) начинает этот разрыв, атакуя корреляционизм — убеждение, что бытие всегда коррелирует с мышлением, а объект существует лишь в отношении к субъекту. По Мейясу, посткантианская традиция (от Канта через немецкий идеализм и феноменологию до ряда постструктуралистских течений) как правило мыслит мир «для-нас», ограничивая вопрос о независимой реальности. Мейясу противостоит этому, предлагая радикальную онтологию контингентности: не только что мир мог бы быть иным, но и что контингентность — единственная метафизическая необходимость.
«Абсолют — это абсолютная невозможность необходимого сущего»
— Квентин Мейясу, После конечности: эссе о необходимости контингентности
Этот спекулятивный материализм подразумевает, что объекты обладают независимой реальностью, способной к радикальным изменениям без причины. В цифровом контексте это означает, что интерфейсы и алгоритмы существуют автономно, не сводятся к нашим намерениям и способны к непредсказуемым трансформациям.
Ян Чэн — Emissaries
В этом контексте проект Яна Чэна Emissaries (2015–2017) предстаёт как одно из воплощений этой онтологии: трилогия бесконечных, самогенерирующихся виртуальных миров, где персонажи и экосистемы эволюционируют автономно, без внешнего вмешательства, опираясь на алгоритмы Unity и ИИ. Чэн описывает трилогию как «само-содержащиеся экосистемы, эволюционирующие бесконечно», где агенты с «коллажированными моделями мозга» (угроза, нужды, нарратив) взаимодействуют автономно, рождая emergent эффекты «больше суммы частей».
Ян Чэн — Emissaries, 2015-2017
Ян Чэн — Emissaries, 2015-2017
Ян Чэн — Emissaries, 2015-2017
«Видеоигра, которая играет сама по себе»
— Ян Чэн, об игре «Emissary Forks at Perfection»
Ян Чэн — Emissaries, 2015-2017
Ян Чэн — Emissaries, 2015-2017
Ян Чэн — Emissaries, 2015-2017
Его проект иллюстрирует контингентность как чистую потенциальность: миры рождаются из случайных мутаций, подменяя человеческий нарратив непредсказуемыми конфигурациями, где зритель — лишь случайный свидетель, касающийся поверхности радикально иной реальности.
Такой же механизм можно заметить в приложении для навигации: его код, данные и серверы эволюционируют в контингентном потоке, где маршрут не просто помогает, а модфицирует внимание, перекалибруя внутреннюю ориентацию тела. Прогулка здесь сталкивается с контингентностью: внезапный сбой сети или рекомендация, основанная на глобальных данных, напоминает, что цифровая среда существует вне нас, формируя мысль как случайный эффект своей динамики.
Это не детерминизм, а чистая возможность: алгоритм мог бы сгенерировать иной путь, и эта неопределённость подчёркивает, как мышление и действие в движении зависит от автономных сил, выходящих за пределы телесного опыта.
«Контингентность означает, что для любой вещи…ни один из этих двух вариантов [быть/не быть] не противоречит инвариантам мира»
— Квентин Мейясу, После конечности: эссе о необходимости контингентности
В нашем исследовании такая контингентность усиливает гипотезу: цифровые объекты не расширяют разум, а вводят в него элемент непредсказуемости, где подмена мышления возникает из радикальной инаковости мира.
Вязкость гигантов
Эта автономия углубляется в понятии гиперобъектов у Тимоти Мортона («Гиперобъекты. Философия и экология после конца мира», 2013), где масштабные сущности (климат, капитализм, цифровые сети и т. д.) вязки, не-локальны и временно несоизмеримы. Гиперобъекты не сводимы к локальным проявлениям: они распределены во времени и пространстве, пронизывая существование, но ускользая от полного охвата. Мы «прилипаем» к ним, ощущая их влияние, но не можем выйти наружу или охватить целиком.
Colleen Wolstenholme — Гиперобъекты Проект визуализирует гиперобъекты Мортона через ускользающие от понимания ветровые и нейронные структуры.
«Гиперобъекты вязки: они „прилипают“ к существам, которые с ними связаны. Они нелокальны: любое „локальное проявление“ гиперобъекта непосредственно гиперобъектом не является»
— Тимоти Мортон, Гиперобъекты. Философия и экология после конца мира
Colleen Wolstenholme — Гиперобъекты Проект визуализирует гиперобъекты Мортона через ускользающие от понимания ветровые и нейронные структуры.
Мортон детализирует их характеристики:
• Вязкость подразумевает, что гиперобъекты «липнут» к нам, вторгаясь в повседневность.
• Не-локальность означает, что их проявления — всего лишь фрагменты, а само целое рассеяно.
• Временная неопределённость делает их длительность несоизмеримой с человеческой жизнью, от геологических эпох до мгновенных вспышек.
• Интеробъективность подразумевает, что они существуют через другие объекты, создавая сети зависимостей.
• Наконец, они занимают многомерное фазовое пространство, делая их невидимыми в целом.
Meristema Lab — Гиперобъекты
Серия из пяти мраморных кубов, воплощающих ключевые географические ландшафты (ледник Okjökull, вулкан Yellowstone, пустыня Atacama, амазонский лес, Марианская впадина), где наклоняемая поверхность превращается в носимый кулон. Эти объекты материализуют вязкость гиперобъектов, «прилипая» к телу и пространству, вызывая интеробъективные связи с удалёнными экосистемами и подменяя локальное мышление глобальной уязвимостью в движении.
Meristema Lab — Гиперобъекты, 2020
«Гиперобъекты настолько широко распределены во времени и пространстве, что их совокупность невозможно ни представить как единое целое, ни ощутить непосредственно»
— Тимоти Мортон, Гиперобъекты. Философия и экология после конца мира
Meristema Lab — Гиперобъекты, 2020
Hito Steyerl — Liquidity Inc.
Видеоинсталляция, где вода метафоризирует потоки капитала, данных и информации. Подобно гиперобъектам Мортона, эти системы существуют независимо от человека, формируя локальные действия и восприятие как эффекты своей автономной, радикально контингентной динамики. Проект показывает, как цифровая и финансовая среды воздействуют на тело и внимание, подчеркивая непостижимость глобальных процессов и их вязкость в повседневном опыте.
Hito Steyerl — Liquidity Inc, 2014
Hito Steyerl — Liquidity Inc, 2014
В контексте цифровых сред гиперобъекты предстают как интернет, облачные сервисы или глобальные алгоритмы. Они вездесущи и их временная шкала несоизмерима с человеческой жизнью. Цифровые среды как гиперобъекты управляют мышлением через персонализацию, бесконечные скроллы и алгоритмические рекомендации, подменяя телесную интуицию вычислительной логикой.
Джеймс Бридл — Облачный индекс
Проект визуализирует облачные данные, климатические прогнозы и политические сценарии как автономную, масштабную систему. Эти потоки, существующие вне человеческого контроля, воздействуют на восприятие и мышление, демонстрируя свойства гиперобъектов Мортона: вездесущность, радикальную контингентность и непостижимость.
Джеймс Бридл — Облачный индекс, 2016
Что касается прогулки, то здесь это проявляется как слипание: тело движется, но гиперобъект (сеть GPS, данных о трафике и даже климатические датчики, интегрированные в карты) навязывает ритм, заставляя внимание «прилипать» к экрану. Мортон подчёркивает экологический аспект: гиперобъекты вызывают уязвимость, раскрывая, как мышление становится распределённым по необъятным масштабам.
Представьте: во время ходьбы приложение Duma предлагает вопрос, генерируемый ИИ на основе глобальных данных и вдруг мысль о климате (ещё один гиперобъект) переплетается с вашим шагом, раскрывая, как эти силы со-формируют рефлексию.
Здесь интеробъективность проявляется в том, как цифровой гиперобъект взаимодействует с другими (телом, городской инфраструктурой и атмосферными потоками), создавая сеть, где мышление возникает как эффект этих пересечений.
Реальность, пишет Мортон, населена «странными незнакомцами» — вещами, которые «познаваемы, но в то же время жутки».
В нашем исследовании это подводит к вопросу подмены мышления: гиперобъекты не просто окружают, а проникают в познание, делая его частью своей вязкой динамики, где телесное движение — лишь локальный эффект глобальной сети.
Это заставляет задуматься о этических импликациях. В эпоху гиперобъектов мышление в движении требует новой осознанности, где подмена технологией это не случайность, а структурная реальность, требующая спекулятивного подхода к уязвимости.
Отступающие глубины
Грэм Харман в «Объектно-ориентированная онтология: новая „теория всего“» (2018) завершает эту триаду, предлагая онтологию, где все объекты, от камня до кода, равноправны и обладают скрытой глубиной. Объекты существуют в четырёхполюсной структуре:
• Реальные объекты (недоступное ядро) • Сенсорные объекты (то, что мы воспринимаем) • Реальные качества (сущностные черты) • Сенсорные качества (явленные свойства)
Мы взаимодействуем лишь с поверхностями, но реальное ядро уходит от доступа: объекты «отступают» (withdraw), существуя независимо от отношений.
Пьер Юиг — UUmwelt
Эта идея глубины и недоступности объектов находит современное отражение в практике Пьера Юига. В проекте UUmwelt (2018) ИИ генерирует миры из мысленных образов, создавая спекулятивную онтологию, где глубина объектов перестраивает человеческий нарратив и демонстрирует его контингентность.
Пьер Юиг — UUmwelt, 2018
Релевантно к OOO Хармана, Юиг показывает, как объекты сохраняют «withdrawal», одновременно открывая новые возможности для гибридного, спекулятивного мышления.
Пьер Юиг — UUmwelt, 2018
«Объекты недоступны друг другу и человеку, они всегда отчасти скрыты.....они всегда уходят в глубину и никогда не даны полностью»
— Грэм Харман, Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего»
Тревор Пейглен — Autonomy Cube
Идея «withdrawal» находит свое метафоричное воплощение и в цифровой среде. Так, проект Тревора Пейглена материализует сетевую автономию через Tor, сопротивляясь контролю и одновременно раскрывая скрытую структуру объектов. Здесь withdrawal проявляется как сопротивление контролю: визуализируется не-локальность потоков данных, подчёркивая автономию объектов внутри цифровых инфраструктур.
Тревор Пейглен — Autonomy Cube, 2014
Тревор Пейглен — Autonomy Cube, 2014
Продолжая эту тему, в применении к технологиям все это значит, что цифровые объекты обладают собственной онтологией, где поверхность (например UI, экран) маскирует глубину: автономные процессы вычислений, эволюцию кода, материальность серверов и даже квантовые флуктуации в чипах.
К примеру, возвращаясь к прогулке с устройством, это иллюстрируется так: экран предлагает маршрут (сенсорная поверхность), но глубина (энергетические потоки, глобальные цепочки поставок, невидимые обновления ПО) определяет, как мысль формируется. Здесь подмена мышления становится онтологической: объект не пассивен, а активен, навязывая свою логику, где тело в движении — лишь один из множества акторов.
«Всё есть объекты; они отличаются по масштабу, но не по статусу»
— Грэм Харман, Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего»
Харман подчёркивает равноправие: цифровой объект не подчинён субъекту, а существует параллельно, сопротивляясь полному пониманию.
В контексте исследования это усиливает анализ приложения Duma: взаимодействие с его интерфейсом касается лишь поверхности, но глубинная онтология (алгоритмы машинного обучения, облачные данные) может подменять рефлексию, вводя в мышление элементы, недоступные телесному опыту. Это открывает спекулятивный горизонт: в фрикциях с отступающими объектами рождается новая топология мышления, где подмена — не потеря, а трансформация субъектности.
«Всё действительное всегда ускользает от прямого доступа»
— Грэм Харман, Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего»
Сплетение спекулятивных нитей
Эти идеи сплетаются в единую паутину: контингентность Мейясу делает цифровые объекты непредсказуемыми, гиперобъекты Мортона — вездесущими и вязкими, а OOO Хармана — глубинными и отступающими.
В нашем исследовании это радикализирует взгляд на мышление в движении: прогулка не контролирует среду, а погружается в её автономию, где технологии подменяют cognition через свои ритмы. Но эта подмена становится не угрозой, а приглашением к спекуляции: что если в фрикциях с гиперобъектами рождается новая субъектность, где тело и объект со-творят мысль за пределами антропоцентризма?
ИИ и ООО Хармана. Self-replication (Stochastic, Invariant, Self-Replicating).
Этот спекулятивный взгляд открывает дверь к постгуманистической этике в следующей интерлюдии: «Киборг выходит на прогулку», где автономия объектов превращается в практику со-становления, а фрикции — в возможности рефлексии.
