Саундскейп переходов: акустическая экология московских подземных переходов
Рубрикатор: (1) Концепция (2) Город под землёй: краткий контекст (3) Маршрут исследования: карта переходов (4) Саундскейп № 1 — «Людный переход» (5) Саундскейп № 2 — «Безлюдный переход» (6) Саундскейп № 3 — «Музыкальный переход» (7) Саундскейп № 4 — «Инфраструктурный гул» (8) Сравнительный анализ (9) Заключение (10) Источники
Концепция
Я выбрала тему саундскейпа московских подземных переходов, потому что именно эти пространства — кажущиеся утилитарными и незаметными — формируют один из самых плотных и противоречивых слоёв звуковой жизни города. Переходы редко становятся объектом слухового внимания: мы проходим через них как через «ничто», задерживаясь в них на минуты, но именно там звук обретает максимальную материальность. Гул вентиляции, шаги, обрывки разговоров, звук металлических поверхностей — всё это складывается в акустическую ткань, в которой городской опыт становится почти физически ощутимым. Моё исследование — попытка услышать то, что обычно проходит мимо нас.
Выбор конкретных локаций — станций Нагатинская, Тульская, Павелецкая, переходов между Чеховской и Тверской, Серпуховской и Добрынинской, а также пересадочного узла на Белорусской — основан на принципе контрастности. Эти точки города различаются не только архитектурой и интенсивностью движения, но и функциями: здесь соседствуют людные транзитные коридоры, почти пустые подземные тоннели, пространства, где присутствуют музыканты, и зоны, где доминируют инфраструктурные шумы. Такой набор позволяет увидеть (и услышать) не отдельный переход, а спектр подземных акустических ситуаций, составляющих целостный «портрет» городской подземки.
Рис. 1. Станция метро «Красносельская», Москва. Фото автора. 5 апреля, 2025.
Рубрикация исследования отражает путь слушания: от контекста — к маршруту, от маршрута — к четырём типам саундскейпов, от них — к сравнительному синтезу. Я сознательно выстраиваю структуру в форме постепенного погружения: сначала задаётся рамка городской подземности, затем определяется карта перемещений, после чего следуют четыре независимых, но связанных друг с другом «акустических этюда». Такой принцип позволяет удержать и аналитическую чёткость, и художественную цельность.
В основе отбора и анализа источников — сочетание классики sound studies и исследований городского пространства. Концепции Р. М. Шейфера дают язык для описания звуковых характеристик (keynotes, soundmarks, hi-fi/lo-fi среды). Тексты Брэндона ЛаБелля помогают интерпретировать звук как социальный и телесный феномен. Идея Марка Оже о «не-местах» позволяет рассматривать переходы как места анонимного транзита, где звук становится главным маркером присутствия. Статьи из сборника Джорджины Борн о публичном и приватном звучании помогают анализировать то, как подземные пространства регулируют поведение людей через акустическую среду. Эти тексты выбираются не как иллюстрации, а как инструменты — каждый из них задаёт свой угол зрения на подземный звук.
Ключевой вопрос исследования звучит так: каким образом разные типы подземных переходов формируют различные режимы слышимости и как эти режимы влияют на переживание города?
Гипотеза такова: саундскейпы подземных переходов отличаются не только уровнем шумов, но и структурой звуковых отношений — степенью социальной плотности, интенсивностью инфраструктурных сигналов, характером реверберации. Эти различия создают разные «режимы присутствия», в которых человек ощущает себя либо частью плотного анонимного потока, либо изолированной фигурой, либо участником локального звукового события (например, музыкального выступления), либо элементом машинного механизма большого города.
Таким образом, моя задача — не просто зафиксировать звуки, но услышать, как подземная среда «работает» с телами, шагами, голосами, маршрутом и вниманием человека. Исследование стремится показать: подземные переходы — это не пустоты между точками, а акустические пространства, где город говорит своим самым честным, необработанным и материальным голосом.
Город под землёй: краткий контекст
Рис. 2. Станция метро «Тверская», Москва. Фото автора. 3 августа, 2025.
Город под землёй — это не просто инфраструктурный слой мегаполиса, скрытый под толщей бетона. Это автономный мир, который живёт по собственным правилам: мир потоков, туннелей, ритмов, эхо и ускоренных маршрутов. Если на поверхности город разворачивается горизонтально — через площади, улицы, фасады, — то под землёй он становится вертикальным, разветвлённым, сильно сжатым и одновременно удивительно растянутым во времени. Пространство переходов существует не как «место» в классическом понимании, а как последовательность коридоров, которые мы проходим почти не фиксируя, но которые формируют устойчивый, узнаваемый звуковой фон нашей повседневности.
Французский антрополог Марк Оже назвал подобные пространства «не-местами» — территориями транзита, где человек находится всегда «между»: между станциями, между задачами, между пунктами назначения. Подземные переходы и метро — наиболее концентрированная форма этих не-мест: здесь исчезает индивидуальность, растворяется биография и исчезает пауза. Однако, парадоксальным образом, именно отсутствие визуальной насыщенности делает звуковой слой особенно заметным. В темпах железнодорожных вибраций, в гуле вентиляции, в шаговых ритмах и случайных выкриках формируется саундскейп, чья плотность гораздо выше, чем на поверхности.
«Если место может быть определено как создающее идентичность, формирующее связи и имеющее отношение к истории, то пространство, не определимое ни через идентичность, ни через связи, ни через историю, является не-местом» [Оже, 1992, с. 36].
Москва — особый пример подземного города. Здесь соседствуют станции разных эпох: монументальные сталинские залы с их мрамором и бронзой, функциональные коридоры 1970-х, стеклянные современные переходы с ровным, металлическим звучанием. Каждый переход формирует свой собственный микроритм и собственную акустическую геометрию: своды, по которым гуляет эхо, узкие коридоры, усиливающие шаги, открытые лестничные пролетe, где звук рассеивается.
Рис. 3. Схема линий Московского метрополитена, версия 5.0. Студия Артемия Лебедева. 2024.
Маршрут исследования: карта переходов
Рис. 4. Маршрут исследования: карта переходов. Скриншот страницы. Источник: [4].
Я создала визуализацию маршрута, который проделала за несколько дней исследования. Чтобы как можно лучше проанализировать саундскейп подземного пространства, я постаралась охватить как менее насыщенные звуком станции (например, Тульская и Нагатинская), так и более людные — такие, как Белорусская и Павелецкая (обе эти станции особенно богаты голосами людей, поскольку на них расположены вокзалы). Переходы находятся недалеко друг от друга, но тем не менее позволяют ощутить контрасты подземного пространства. К тому же мне хотелось проанализировать самые знакомые мне пространства — те переходы, которые я ежедневно преодолеваю, добираясь до работы или учёбы. Такая небольшая удалённость оправдана не только удобством, но и особой значимостью для меня.
Рис. 5. Станция метро «Нагатинская», Москва. Фото: NVO. 2008. Источник: [5].
Станция Нагатинская становится отправной точкой моего маршрута. Её длинный коридор сразу погружает в плотную ткань подземного звучания: низкий гул, шаги, краткие разговоры, дрожание света. Здесь я впервые фиксирую, что метро — это не просто транзит, а самостоятельная акустическая среда.
Переход от Чеховской к Тверской, здесь особенно явны контрасты между узкими коридорами и широкими площадками, где звук рассеивается иначе. Этот участок позволяет услышать, как архитектура буквально «ведёт» звук вслед за движением.
Следующий узел — переход между зелёной и коричневой линиями на Белорусской. Длинные туннели, высокий потолок создают глубокое, живущее эхо. Это один из самых выразительных акустических эпизодов маршрута.
Возвращаясь к южной части маршрута, я прохожу переход Добрынинская—Серпуховская. Разворот движения меняет восприятие: тот же коридор звучит иначе.
Маршрут завершается на Тульской. Её пространство проще и зрительно «чище», чем у центральных узлов, поэтому звук здесь растягивается и отступает. Это спокойная финальная точка, где слышимость становится более рассеянной — словно кульминация после быстрой подземной динамики.
Саундскейп № 1 — «Людный переход»
Рис. 6. Переход со станции «Добрынинская» на «Серпуховскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Переход между Добрынинской и Серпуховской я выбрала как пример «людного» саундскейпа, поскольку он является одним из ключевых транзитных коридоров южной части центра. Здесь сходятся два значимых пассажирских потока: те, кто движется по Серпуховско-Тимирязевской линии в сторону центра, и те, кто пересаживается с кольца на серую ветку. Сочетание встречных направлений, постоянный обмен группами пассажиров и высокая скорость циркуляции делают эту точку насыщенным акустическим узлом.
Движение человеческого потока в переходе можно осмыслить как сложную акустическую практику, которая, по словам Брэндона Лабелля, является «социоматериальной рамкой», где производятся и оспариваются формы социального взаимодействия. Индивидуальные «звуковые пути» — характерные для каждого человека паттерны шагов, скрип рюкзаков, гул чемоданов — сталкиваются в «фрикционной встрече», порождая общий ритмический паттерн. Этот паттерн нестабилен: он модулируется, ускоряясь в свободном потоке и «сплющиваясь» в густом низкочастотном гуле при заторе. Таким образом, акустика перехода — это не просто шум, а плотное переплетение колебаний и частот, которое раскрывает, как звук позволяет телам «выгибать, обходить или смягчать» свое положение в тесном пространстве, делая слышимой саму ткань социального напряжения и согласования.
Рис. 7. Переход со станции «Добрынинская» на «Серпуховскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025. Рис. 8. Переход со станции «Добрынинская» на «Серпуховскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
На записи, сделанной в переходе, можно услышать нарастание и спад плотности звука, характерные для утреннего и вечернего пиков. В моменты пересечения потоков слышен специфический «слоистый» шум — от нескольких одновременных групп шагов, создающих эффект многоголосого ритмического узора. Этот участок маршрута помогает понять, как в метро формируются зоны звуковой перегруженности, и почему в них особенно заметна связь между архитектурой и поведением людей.
Саундскейп № 2 — «Безлюдный переход»
Рис. 9. Переход на станции «Тульская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
В отличие от людных транзитных узлов, где звук формируется прежде всего человеческим потоком, безлюдные станции создают иной тип акустического пространства — пространство редких событий, растянутых резонансов и «структурного» звучания метро. Марк Оже писал о подобных местах как о «не-местах»: пространствах, чья функция определена, но чья идентичность минимальна. Однако именно в звуковом плане такие точки оказываются удивительно насыщенными, хотя и «тихо насыщенными».
Запись, сделанная на Тульской около 20:00, фиксирует совсем другой тип безлюдности. Если дневная пустота Нагатинской — это про ясность и структурность, то вечерняя пустота Тульской — про протяжённость и акустическую «оставленность».
Тульская — одна из тех станций, где архитектурная длина буквально «работает на звук»: звук здесь не просто отражается — он движется, проходит по платформе, возвращается, задерживается.
Основные элементы вечернего саундскейпа: длинные и глубокие хвосты реверберации, которые растягиваются на несколько секунд; гул поездов вдали, медленный и вибрационный; приглушённые объявления, звучащие как будто «из другого пространства»; почти полное отсутствие голоса — это делает станцию акустически «плоской», но при этом объёмной.
В этом пространстве звук не просто существует — он путешествует, подтверждая мысль Брэндона ЛаБелля о том, что звук создаёт пространство через движение.
Рис. 10. Спуск в метро «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 11. Спуск в метро «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025. Рис. 12. Спуск в метро «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 13. Станция «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Я делала запись на Нагатинской в начале дня, около 12:30 — в период, когда городской трафик распределяется более равномерно и подземка временно освобождается от плотных потоков. В таких условиях станция звучит иначе: — звук не сживается с человеческими телами, а распространяется свободно, почти геометрически. Основные составляющие саундскейпа: приглушённый дроун вентиляции, ровный и непрерывный, создающий ощущение «базовой частоты» пространства; — короткие отражённые удары, возникающие от единичных шагов; — высокочастотные хвосты реверберации, которые становятся слышимыми именно из-за отсутствия людей; — звуки турникетов, которые в пустоте воспринимаются как микро-сигналы, обострённые отсутствием конкурирующих шумов; — объявления — звучащие не в массе потока, а как самостоятельные акустические события.
В дневное время Нагатинская звучит «прозрачно»: ни один звук не маскирует другой, и структура пространства проявляется в чистом виде. Здесь особенно ясно слышно то, что Шейфер называл «keynote sound» — основным фоновым тоном среды. На людных станциях он скрыт под голосами, здесь же он становится главным.
Саундскейп № 3 — «Инфраструктурный гул»
Рис. 14. Переход с «Чеховской» на «Тверскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Этот переход звучит как пространство, созданное движением поездов, даже когда они физически отсутствуют. Главный компонент — свист проходящего состава. Это свист не линейный, а возникающий волнами: он появляется, достигает плато и исчезает, оставляя после себя короткий резонанс. В паузах слышны: — низкочастотные колебания воздуха, — гул вентиляции, — слабые металлические вибрации стен, — очень разреженное эхо шагов. Переход Чеховская → Тверская — это место, где звук не исходит из пространства, а будто проходит сквозь него. Акустика здесь работает как проводник: коридор становится длинным резонатором, в котором городское движение слышно «чужим эхом».
Рис. 15 — 16. Переход на станции «Белорусская» с зелёной на коричневую, Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Здесь поток людей рассеивается, и на передний план выходят фундаментальные механические частоты. Гул Белорусского узла — ровный, мощный, низкочастотный. Он кажется самодостаточным, будто станция звучит сама по себе, без участия людей. Составляющие: — непрерывный низкочастотный гул оборудования (почти «дроун»), — вибрации пола и стен, — металлические «звенящие» звуки. В отличие от «тихой пустоты» Тульской или Нагатинской, здесь тишина невозможна — пространство буквально «дышит» инфраструктурой.
Рис. 17. Станция «Белорусская» коричневая, Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Если переход зелёная → коричневая звучит как фоновая акустическая масса, то сама Белорусская коричневая — это место ударных акустических событий. Здесь доминируют: — грохот прибывающих поездов, резкий и многослойный; — отражённые вибрации сводов; — мощная акустическая волна, отталкивающаяся от колонн; — металлические скрежеты тормозов; плотный воздушный удар от входящего состава.
Сравнительный анализ
Сопоставляя три группы локаций — людный переход, безлюдный переход и инфраструктурный гул — можно проследить, как в московском метро распределяются роли между человеком, пространством и инфраструктурой.
1. Роль человека в звуковой картине Людные переходы (Добрынинская–Серпуховская) Человек — центральный генератор звука. Саундскейп социальный, многослойный: шаги, фразы, столкновения, дыхание толпы. Безлюдные станции (Тульская, Нагатинская) Человек исчезает, и пространство «раскрывается»: эхослои, протяжённый гул, дроуноподобная тягучесть. Инфраструктурные зоны (Чеховская, Белорусская) Человек присутствует, но не определяет звуковую среду — здесь доминирует технология и архитектура.
2. Пространственная структура звука Людные переходы создают хаотичную, динамическую, «пульсирующую» структуру. Безлюдные станции предлагают протяжённость, пустоту, равномерность. Инфраструктурные зоны — наиболее стабильные: звук устойчив, повторяем, напоминает «фоновый алгоритм».
3. Акустическая эмоциональность Людный переход: напряжение, плотность, ускорение. Безлюдный: отстранённость, наблюдательность, почти медитативность. Инфраструктурный: ощущение механичности, «нечеловеческой» логики, иногда — подавляющее присутствие архитектуры.
4. Отношение к ритму движения В людном — ритм задают люди. В безлюдном — архитектура. В инфраструктурном — инженерные системы. Таким образом, каждый участок маршрута не просто обладает своим саундскейпом, но и представляет разные режимы слухового бытия в метро: социальный, пространственный и инфраструктурный.
Заключение
Построенный маршрут — от тихих периферий Нагатинской до массивной акустики кольцевой Белорусской — позволяет увидеть подземный город как сеть разных звуковых режимов, которые не сводятся к привычному пониманию метро как шумного или тихого пространства. Московская подземка выступает: — как социальная среда — в людных переходах, где звук движется вместе с толпой; — как архитектурный объём — в безлюдных станциях, где тишина растягивается и становится частью пространства; — как инфраструктурный организм — в гулких переходах и пересадках, где звук рождается не людьми, а техникой.
Слуховой опыт показывает, что метро — это система, в которой каждый участок обладает собственным характером и эмоциональным весом. Комбинация полевых записей, визуального маршрута и аналитического описания демонстрирует, что подземка может быть рассмотрена как слоистый акустический ландшафт, меняющийся не только в зависимости от времени суток, но и от роли человека в нём.
Исследование показывает, что слушая метро внимательно, можно услышать не только движение людей и поездов, но и структуру самого города, его ритмы, напряжения и паузы.
Оже М. Не-места. Введение в антропологию гипермодерна. — НЛО, 1992. — 55 с.
Брэндон Лаббель Акустические территории. — Новое литературное обозрение, 2023. — 608 с.
R. Murray Schafer The soundscape: our sonic environment and the tuning of the world. — New York: Destiny Books, 1977. — 322 с.
Рис. 1. Станция метро «Красносельская», Москва. Фото автора. 5 апреля, 2025.
Рис. 2. Станция метро «Тверская», Москва. Фото автора. 3 августа, 2025.
Рис. 3. Студия Артемия Лебедева. Схема линий Московского метро 5.0. // Официальный сайт студии Артемия Лебедева. — URL: https://www.artlebedev.ru/metro/map5/ (дата обращения: 23.11.2025).
Рис. 4. Москва — схема метро: Скриншот страницы // Москва — схема метро. — URL: https://yandex.ru/metro/moscow?focus=0&scheme_id=sc34974011 (дата обращения: 23.11.2025).
Рис. 5. NVO. Станция метро «Нагатинская», Москва. // Нагатинская (станция метро), Википедия — URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Нагатинская_%28станция_метро%29 (дата обращения: 23.11.2025).
Рис. 6. Переход со станции «Добрынинская» на «Серпуховскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 7. Переход со станции «Добрынинская» на «Серпуховскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 8. Переход со станции «Добрынинская» на «Серпуховскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 9. Переход на станции «Тульская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 10. Спуск в метро «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 11. Спуск в метро «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 12. Спуск в метро «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 13. Станция «Нагатинская», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 14. Переход с «Чеховской» на «Тверскую», Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 15. Переход на станции «Белорусская» с зелёной на коричневую, Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 16. Переход на станции «Белорусская» с зелёной на коричневую, Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
Рис. 17. Станция «Белорусская» коричневая, Москва. Фото автора. 25 ноября, 2025.
