Хоррор/психодел в советской анимации

В СССР мультипликация строилась на воспитании юных граждан («Дядя степа», «Мойдодыр») или же визуализации различных сказок, где относительно страшными или пугающими были только злодеи. И зло всегда побеждалось.

После эпохи «оттепели» (вторая половина 1960-х—1960-е годы), которая ослабила идеологический контроль над искусством, у режиссеров появилось больше свобод над экспериментами с техникой, сюжетами, визуальной составляющей мультфильмов. Нельзя сказать, что цензура исчезла полностью, но создатели мультфильмов могли позволить себе большее, оставаясь в тени игрового кино. В позднесоветское время выпускалось все больше мультфильмов с отличительной жутковатой или психоделической стилистикой, а также мультфильмы для взрослых. Изменились и сюжеты. Теперь это были не просто добрые безобидные сказки или нравоучительные мультфильмы, а работы с философским подтекстом, в которых все чаще стали обращаться к фольклорному эпосу («Большой Тылль» 1980), антиутопиям («Будет ласковый дождь» 1984), научной фантастике («Перевал» 1988). Да, среди таких сложных работ были и мультфильмы именно для взрослых, но поскольку никто особо не запрещал смотреть их детям, многие пугающие для детского восприятия образы и моменты прочно закрепились у них в голове и сейчас во взрослом возрасте могут всплывать в сознании, вызывая недоумение, как такое могли показывать по телевизору. Однако эта «травмирующая» эстетика была не прямой целью, а сложным инструментом для высказывания. Через метафору ужаса режиссеры говорили о вещах, которые трудно озвучить прямо: о бессилии человека перед ситуацией, на которую не может повлиять («Перевал»), о страхе перед обезличенной технологией и миром, в котором не осталось ничего живого, кроме машин («Будет ласковый дождь»). Хоррор стал еще одним способом поговорить со взрослой аудиторией на сложные темы.