Депрессивная архитектура в российском кино 00-х — 10-х
«Кино — городское искусство, город- плод кинематографичного видения мира.» (Раппапорт, 2011)
Архитектура и кинематограф неразрывно связаны между собой. Многие известные современные архитекторы признают влияние кинематографа на их профессиональную деятельность. (Палласмаа, 2008, 13) В то же время, кино, запечатлевающее реальные пространства городской среды, выводят архитектурные образы на уровень не просто декорации или заднего фона, а особой оптики между фильмом и эпохой.
Кино эпохи 00-х — 10-х связано с особым критическим взглядом на Российскую действительность. Рефлексия пережитого советского периода и 90-х, «новые тихие» бытовые драмы и другие социо-культурные состояния общества сопровождаются мрачными пространствами, передающими глубокое депрессивное настроение. Депрессия, как психическое расстройство, характеризуется угнетенным, подавленным и тревожным состояниямим. Такая архитектура окружает героев фильмов: они в ней живут, вокруг нее строится основная линия сюжета, она сопровождает их в моменты принятия решений или в моменты их полного отчаяния.
Эпоха 00-х -10-х также связана с массовым строительством нового жилья, так называемых «человейников». Как пишет Олег Кашин*, «новых зданий, жилых и общественных, за эти годы [00-е и первая половина 10-х] построено больше, чем за двадцать предыдущих лет, красивых при этом — примерно ноль. Важная политическая проблема — антиэстетичная массовая эстетика и античеловечная городская среда.» (Кашин*, 2018) В период когда внешняя неблагополучность среды человека достигла своего пика, режиссеры стали усиленно обращаться к неблагополучию внутреннему.
- признан иноагентом в РФ
Таким образом, депрессивная архитектура для режиссеров становится в теме социальной критики одним из основных инструментов — она обнажает внутреннее неблагополучие не только персонажей, но и общества в целом.
Это также можно связать с термином «киногения» Луи Деллюка. Депрессивность архитектуры выражается в особом облике, эксплуатационном состоянии, принадлежности к той или иной эпохе, цветовых и конструктивных решениях. В кадре депрессивность становится «киногеничной» благодаря композиционному, цветовому и световому решению, благодаря самим персонажам, которые наполняют пространства своими состояниями. «Киногеничность» депрессивной архитектуры работает с ее особым удручающим состоянием, что вызывает у зрителя визуальный и эмоциональный отклик.
«Кинопространство может настраивать зрителя на повествовательное восприятие так же глубоко, как и то, что передают персонажи.» (Дусенбаева, 2023, 46)
Целью данного визуального исследования является выявление архитектурных образов, формирующих «депрессивность», и рассмотрение их драматургической роли. Для материала исследования были выбраны российские фильмы-социальные критики 00-х — 10-х, в которых наиболее ярко репрезентуется «киногеничность» депрессивной архитектуры.
Структура исследования выстраивается по тому, какие образы депрессивных пространств формируются режиссерами:
1. Руинированные пространства 1.1 Руинированные временем 1.2 Руинированные человеком 2. Пространства отчуждения 2.1 Промышленные здания 2.2 Железные дороги 2.3 Мосты 3. Пространства несвободы 4. Пространства социального неблагополучия 4.1 Жилые дома 4.2 Общественные здания 4.3 Культовые сооружения 4.4 Городские пейзажи 5. Экзистенциальные пространства 6. Пространства-свидетели 7. Многослойные пространства
1. Руинированные пространства
1.1 Руинированные временем
Руинированные пространства рассматриваются, как пространства, подвергнутые какому-либо разрушению либо под действием внешних сил, либо с истечением времени. Их можно назвать пространствами покинутости людьми, без которых они не выполняют своей основной первоначальной функции. Поэтому они наделяются особым символизмом для человека.
«Подсознательно общество стремится минимизировать присутствие таких объектов [руин] в повседневности, убрать их из нее, облагородив и оформив в виде редко посещаемых мест. Дело в том, что „современные“ руины часто символизируют патологические состояния социума, связанные с войнами, катастрофами, актами терроризма и пр.» (Федоров, 2013, 8)
«Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017)
Руинированное заброшенное здание сопровождает героев в поисках пропавшего мальчика в фильме «Нелюбовь» — в момент, когда разрушение семьи стремится к наивысшей точке.
Руины церкви в картине «Я тоже хочу» Балабанова носят символический характер — они выполняют роль проводника на пути героев. В одной из заброшенных церквей героиня находит свое временное пристанище на пути к «своему счастью». Другая же церковь выполняет функцию портала, забирающего людей к тому самому «счастью».
«Я тоже хочу» (Алексей Балабанов, 2012)
«Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014)
Руинированные пространства, находящиеся в черте города, говорят о состоянии самого города. В «Левиафане» заброшенные здания сосуществуют в окружении эксплуатируемой застройки, а руины церкви являются пристанищем для социально неблагополучных подростков.
Руинироваться могут и целые города или поселения, что придает характер отчужденности и ненужности. Из пространства, созданного человеком для человека, они трансформируются в некий законсервированный покинутый объект, разрушающийся под действием природы и времени.
«Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014) / «Я тоже хочу» (Алексей Балабанов, 2012)
1.2 Руинированные человеком
«Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014)
Сам процесс руинирования здания может происходить в «реальном времени» на глазах зрителя. Так в «Левиафане», дом, являющийся драматургически значимым элементом, вокруг которого развивалась вся история, полностью ровняют с землей. Или же в фильме «Нелюбовь», где происходит руинирование скорее прежнего материального быта квартиры. В обоих случаях, этот процесс ознаменует точку невозврата, в которой жизнь главных героев разрушилась окончательно.
В фильме «Ученик» герой также руинирует свой прежний быт, перевоплощая свою комнату во внешне нежилое помещение, что отражает психическую болезненность самого персонажа.
«Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017) / «Ученик» (Кирилл Серебренников, 2016)
2. Пространства отчуждения
2.1 Промышленные здания
«Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007)
Пространства отчуждения — это закрытые пространства, находящиеся в отчуждении от жилой застройки города. В сравнении с городским благоустройством в них человек чувствует себя неуютно. Это могут быть, например, промышленные зоны, вид которых вызывает удручающее настроение из-за своих массивных металлических конструкций и в общем «античеловеческого» внешнего вида.
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011) / «Бубен, Барабан» (Алексей Мизгирев, 2009)
2.2 Железные дороги
«Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007) / «Бубен, Барабан» (Алексей Мизгирев, 2009)
Промышленные здания часто сочетаются с железными дорогами, который также дополняют удручающий вид среды.
Образы вокзалов или станций отражают ожидания героев не столько своего поезда, сколько каких-то изменений или новой жизни.
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011) / «Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014) / «Волчок» (Василий Сигарев, 2009)
2.3 Мосты
«Волчок» (Василий Сигарев, 2009)
На мостах человек находится в буквально подвешенном состоянии, между одной точкой опоры и другой. В «Волчке» благодаря мосту демонстрируется отчужденность жизни дочери от жизни матери. Мать находится либо далеко впереди своей дочери, либо вовсе пытается от нее сбежать еще дальше.
«Овсянки» (Алексей Федорченко, 2010) / «Жить» (Василий Сигарев, 2012) / «Овсянки» (Алексей Федорченко, 2010)
Образы мостов сопровождают героев в фильме «Овсянки» на пути к месту, где один из героев должен захоронить свою умершую жену по традициям своего народа — сжечь и развеять прах в воде. Вода здесь выступает в качестве магической стихии, проводящей людей в другой мир, поэтому образ моста является пограничным элементом, на котором человек находится между жизнью и смертью.
Хрупкие, тесные, полуразрушенные конструкции мостов помещают героя в тревожное, стесненное положение.
3. Пространства несвободы
«Юрьев день» (Кирилл Серебренников, 2008) / «Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007) / «Волчок» (Василий Сигарев, 2009)
Пространства несвободы, в которых человек находится в ограниченном состоянии, запертым, заключенным, сами по себе несут за собой негативное впечатление, но их мрачный визуальный образ в фильмах еще больше усиливает этот эффект. Обесчеловеченные, «потрепанные» — в них человек чувствует себя максимально некомфортно и неуютно. В «Волчонке» внутреннее состояние детского дома ничем не отличается от состояния тюрьмы.
4. Пространства социального неблагополучия
4.1 Жилые дома
«Дурак» (Юрий Быков, 2014) / «Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007) / «Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014) / «Овсянки» (Алексей Федорченко, 2010)
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011)
Обнажая социальные проблемы изнутри, режиссеры обращаются к пространствам, в которых проживают сами герои. Внешне это могут быть панельные городские дома и «человейники» или же провинциальные частные дома, находящиеся в затхлом состоянии.
Неблагополучие продолжается и во внутренних пространствах домов. Их подъезды и коридоры находятся в разваливающимся состоянии, они мрачные, грязные и неуютные.
«Кочегар» (Алексей Балабанов, 2010) / «Елена» (Андрей Звягинцев, 2011) / «Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007) / «Я тоже хочу» (Алексей Балабанов, 2012) / «Дурак» (Юрий Быков, 2014)
«Дурак» (Юрий Быков, 2014)
Хтоническое состояние самих жилых помещений сопровождается колоритными узнаваемыми архетипами персонажей или же социально-драматическими событиями, которые в них разворачиваются.
«Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007) / «Волчок» (Василий Сигарев, 2009)
4.2 Общественные здания
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011) / «Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014) / «Овсянки» (Алексей Федорченко, 2010) / «Юрьев день» (Кирилл Серебренников, 2008)
«Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017)
Общественные пространства по состоянию ничем не отличаются друг от друга. Продуктовые магазины демоснтрируются непривлекательными, отталкивающими. Больницы и морги показываются мрачными пространствами, отдаленными от самого человека. В «Жить» и «Бубен, Барабан» пространства показаны не такими мрачными, но при этом они кажутся «стерильными», неживыми — в них героям хочется спрятаться.
«Жить» (Василий Сигарев, 2012) / «Бубен, Барабан» (Алексей Мизгирев, 2009)
Школы несут за собой не образ беззаботного детства, а образ болезненного, мрачного пространства. Болезненность в фильме «Ученик» передается цветовым решением кадров. Школы показываются безлюдными, отстраненными, в них как будто отсутствует своя «внутренняя жизнь».
«Ученик» (Кирилл Серебренников, 2016) / «Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017) / «Бубен, Барабан» (Алексей Мизгирев, 2009)
4.3 Культовые сооружения
«Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007)
Через состояние культового сооружения демонстрируется отношения между человеком и Богом, и как в качестве отражения духа времени, и как какая-то личная история одного персонажа. В «Грузе 200» состояние церкви, в которой располагается местный клуб, является отражением духа периода Советского Союза. Образ другой же церкви становится отражением личного опыта персонажа профессора атеизма, который все-таки приходит к вере после того, как стал свидетелем ужасных преступлений и смертей.
Церковь может выступать в качестве отражения состояния самого поселения, в котором она располагается, как, например, в фильме «Юрьев день». В «Левиафане» несмотря на свой только что построенный внешний вид, церковь выглядит достаточно удручающе, отчужденно от самого города.
«Юрьев день» (Кирилл Серебренников, 2008) / «Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014)
4.4 Городские пейзажи
«Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014)
В рассматриваемых фильмах образы городских пространств используются и как уникальные по своему внешнему виду: архитектуре, природным ландшафтам и т. д., например, в фильмах «Левиафан» и «Бубен, барабан», и как достаточно обезличенные, например в «Дураке». Оба этих варианта работают с достаточно упадническими видами города, которые взаимодействуют с восприятием окружающего контекста происходящих событий того или иного фильма.
«Благодаря заранее задуманным образам городские образы обладают способностью синтезировать пространственный опыт фильма, поскольку между ними и зрителем уже существует некая эмоциональная связь. Город предстает, таким образом, как продолжение визуального опыта в пространстве воображения.» (Дусенбаева, 2023, 46)
«Бубен, Барабан» (Алексей Мизгирев, 2009) / «Дурак» (Юрий Быков, 2014)
5. Экзистенциальные пространства
«Я тоже хочу» (Алексей Балабанов, 2012) / «Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017)
«Пространство архитектуры есть одновременно и статическое пространство образующих его тел, и динамическое пространство человеческого движения и деятельности.» (Разова, 2002)
Экзистенциальные пространства рассматриваются, как пространства, в окружении которых пребывает человек со своими сложными внутренними переживаниями. Благодаря соприсутствию человека в кадре происходит синтез архитектурного и человеческого (эмоционального). Сложные состояния персонажей могут показываться через кадры со спины на фоне депрессивных пространств. Такое положение усиливает драматизм сцены.
В экзистенциальных пространствах персонажи принимают важные решения вследствие пережитых тяжелых потрясений. Пространство в такой момент «действует» вместе с человеком, оно подчеркивает глубину переживаемых эмоций человека. Здесь имеет важную роль взаимоположение человека и самого пространства. Персонаж как бы застывает, отпечатываясь в окружающей его архитектуре.
«Жить» (Василий Сигарев, 2012) / «Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007) / «Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007) / «Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017) / «Дурак» (Юрий Быков, 2014)
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011) / «Ученик» (Кирилл Серебренников, 2016)
6. Пространства-свидетели
«Я тоже хочу» (Алексей Балабанов, 2012)
«Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014)
В фильмах социальных-критиках пространства являются свидетелями страшных преступлений и смертей. Они, с одной стороны, как бы подчеркивают драматизм происходящего, как, например, в фильмах «Я тоже хочу» и «Левиафан». С другой стороны, они являются частью «преступной» среды, как будто бы спровоцировавшей саму эту преступность, как в «Я тоже хочу», «Кочегаре» и «Елене».
«Я тоже хочу» (Алексей Балабанов, 2012) / «Кочегар» (Алексей Балабанов, 2010) / «Елена» (Андрей Звягинцев, 2011)
7. Многослойные пространства
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011)
Образ многослойного пространства присущ «новым тихим» режиссерам. Такие пространства, в отличие от предыдущих рассмотренных образов, представляются внешне благополучными. Это достаточно современные интерьеры, характерные для жилья среднего, либо высокого класса. Однако, несмотря на свою внешнюю презентабельность, от таких пространств не чувствуется уюта: они демонстрируются пустующими, темными, отстраненными, холодными. Их неблагополучие отражается в хмурых городских пейзажах за окнами. В «Нелюбви» и «Елене» в окнах жилых комнат можно увидеть оголенные деревья, которые поддерживают мрачный нарратив фильмов.
«Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017)
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011) / «Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014)
В «Елене» семейные посиделки сопровождаются пейзажами промышленных зданий за окном. Противоречивость «победы» персонажей, как в «Левиафане», так и в «Елене», поддерживаются отсраняющими видами из окна. Еще большее внутреннее напряжение от противоречивости ситуации демонстрируется как бы подглядывающими кадрами откуда-то издалека. Такой эффект подглядывания либо откуда-то снаружи, либо через какие-то отражающие поверхности максимально отдаляет героев от зрителей.
«Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014) / «Елена» (Андрей Звягинцев, 2011) / «Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017) / «Овсянки» (Алексей Федорченко, 2010)
Отдаление героев от зрителей происходит благодаря сильному зумированию самого кадра. Разворачивающаяся драма в таком пространстве наводит еще больший щемящий ужас.
Само подглядывание может быть многослойным — когда зритель видит как этот процесс воспроизводит один из героев, что вызывает ощущение соприсутсвия.
«Волчок» (Василий Сигарев, 2009)
Заключение
Архитектура, являясь для человека внешним пространством, в кино 00-х и 10-х становится отражением внутреннего состояния человека. В рассмотренных фильмах внешние характеристики депрессивной архитектуры созвучны с состоянием изображаемого общества — архитектура руинированна, отчужденна, несвободна, неблагополучна. Депрессивное архитектурное пространство «играет» вместе с героями, находящимися в нем и переживающими сложные эмоциональные состояния. Она становится свидетелем смертей и преступлений, своим внешним видом подчеркивая тревогу и ужас от происходящего. Архитектура может скрывать свою «внутреннюю депрессию» благодаря своим различным пространственным слоям и демонстрировать кажущееся внешнее благополучие, как это происходит в фильмах «новых тихих».
Образы депрессивной архитектуры являются для режиссеров инструментом социальной критики, который они используют для донесения зрителям не столько своей концепции фильма, сколько своего собственного взгляда на действительность.
Дусенбаева К. Взаимодействие архитектуры и киноиндустрии. // КиберЛеника. 2023. (URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vzaimodeystvie-arhitektury-i-kinoindustrii) Просмотрено: 22.11.2024
Кашин О.* Краткий курс нулевых. // Сеанс. 20 августа 2018. (URL: https://seance.ru/articles/kratkij-kurs-nulevyx/) Просмотрено: 10.11.2024 (*признан иноагентом в РФ)
Разова Е. Дом. Экзистенциальное пространство человека. // Альманах «Vita Cogitans». № 1. Спб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С. 206-220
Раппапорт А. Кино и архитектура. // Башня лабиринт. 27 октября 2011. (URL: https://papardes.blogspot.com/2010/10/blog-post_27.html) Просмотрено: 10.11.2024
Федоров В. Феномен архитектурных руин. // КиберЛеника. 2013. (URL: https://cyberleninka.ru/article/n/fenomen-arhitekturnyh-ruin/viewer) Просмотрено: 10.11.2024
Pallasmaa J.The Architecture of Image: Existential Space in Cinema. Chicago: Rakennustieto Publishing, 2008. 184 с.
«Бубен, Барабан» (Алексей Мизгирев, 2009)
«Волчок» (Василий Сигарев, 2009)
«Груз 200» (Алексей Балабанов, 2007)
«Дурак» (Юрий Быков, 2014)
«Елена» (Андрей Звягинцев, 2011)
«Жить» (Василий Сигарев, 2012)
«Кочегар» (Алексей Балабанов, 2010)
«Левиафан» (Андрей Звягинцев, 2014)
«Нелюбовь» (Андрей Звягинцев, 2017)
«Овсянки» (Алексей Федорченко, 2010)
«Ученик» (Кирилл Серебренников, 2016)
«Юрьев день» (Кирилл Серебренников, 2008)
«Я тоже хочу» (Алексей Балабанов, 2012)
