В этом интервью коллекционер, деятель искусства и культуры и преподаватель в Школе дизайна НИУ ВШЭ Пьер-Кристиан Броше поговорил с художницей Алисой Горшениной о ее творчестве, роли художника в обществе и о том, что ждет участников ее мастер-класса.
Ты решила сделать мастер-класс «Плоскость. Объем. Движение» в Школе дизайна НИУ ВШЭ и разделила эту историю на три части. Расскажи, почему?
Когда меня позвали провести мастер-класс в Школе дизайна, я размышляла о том, чему я могу научить других людей. И поняла, что нужно отталкиваться от моего подхода, чтобы это было честное обучение тому, в чем я разбираюсь. Я постоянно пробую новые техники и материалы, занимаюсь разными направлениями. Мне хотелось создать такой мастер-класс, где мы также сможем затронуть разные медиумы и техники.
То, как я разделила мастер-класс, немного напоминает мой творческий путь. Первое, с чего я начала, — это графика и иллюстрация. Во время моей учебы в институте я думала, что свяжу свою жизнь с иллюстрацией. Но во время обучения я начала очень много экспериментировать. Помню день, когда у меня получилось передать реальность очень четко — я практически нарисовала фотографию. Я начала ломать форму, придумывать свои странные способы создавать новые иллюстрации. Обо всем, что я тогда делала, я хотела бы рассказать на первом занятии, которое будет посвящено плоскости.
В дальнейшем из плоскости я перешла в объем — с помощью текстиля. Нас не обучали таким направлениями в институте, так что обучалась самостоятельно. Для меня этот медиум наиболее близок и подходит по настроению, так что вторая часть нашего мастер-класса связана с объемом. Но это не значит, что мы будет работать только с текстилем — будет возможность поработать и с другими материалами. Мы будем переходить из плоскости в объем, как это когда-то сделала я. Участники смогут поработать с картоном, текстилем, глиной — будет большой выбор.
Когда и объема мне показалось мало, я решила идти в другие направления, и начала заниматься видеоартом. В этом направлении я тоже самоучка — путем экспериментов пыталась найти свою технику. Больше всего мне нравится stop motion (покадровая анимация). Я решила, что наше третье занятие логично перейдет из объема в движение. Мы оживим работу, которая начиналась с плоскости и продолжилась объемом.
Мне совершенно не стыдно говорить о том, что до сих пор бывают моменты, когда я не знаю, что значит созданный мною образ. Я не закладываю в него глубокую концепцию. Бывает, что проходит два-три года, я смотрю на свою старую работу и понимаю, про что она. Как будто бесконечно себя анализирую.
Алиса Горшенина
Практика важнее смысла или же это связанные понятия?
Это все, безусловно, связано. Я начала говорить о практике, потому что в начале моего мути мало понимала суть того, что делаю. Первые шаги были связаны с диким желанием совершенствовать технику и пробовать новые материалы. Путь начался с освоения всех техник, а уже в процессе я начала анализировать работы и пытаться видеть в них суть. Мне совершенно не стыдно говорить о том, что до сих пор бывают моменты, когда я не знаю, что значит созданный мною образ. Я не закладываю в него глубокую концепцию. Бывает, что проходит два-три года, я смотрю на свою старую работу — и понимаю, про что она. Как будто бесконечно себя анализирую.
При этом я считаю, что должен быть баланс между техникой и сутью. Всегда видно, когда работа пустая, искусственно сделанная, и в ней нет никакой мысли. У меня есть работы, в которых идея находится в зародыше. На выставках я стараюсь специально рассказать о таких работах, чтобы люди понимали, что художники и художницы — это не всезнающие люди, умеющие четкое объяснить то, что они делают. В творчестве многое происходит интуитивно, и это нормально. Другое дело, что я не пускаю это на самотек, постоянно провожу анализ. У меня есть ритуалы, когда я сижу и перебираю свои работы, и зачастую с течением времени я обнаруживаю, что смысл работ меняется для меня самой и становится частью другого проекта.
Мне нравится твой подход — ты не пытаешься все объяснить. Я думаю, что мы живем в мире, где сам объект должен создать ауру и впечатление, и от визуальных художников мы не ждем объяснений, что значит их работа. Я всегда говорю, что визуальное искусство — это язык, который не требует объяснений. Как относишься к этому ты?
Тема визуального языка мне очень близка. Я помню, как в 2018 году на месяц ездила в резиденцию в Норвегию. Я не знала норвежского языка, и у меня было четыре месяца перед поездкой, чтобы изучить английский. В этой резиденции я познала силу визуального языка искусства. Мне показалось, что люди, которые приходили смотреть на мои работы, поняли меня. При этом я все равно работаю со словами. Названия моих проектов становятся частью моего искусства, и я люблю создавать новые слова и словосочетания. У меня есть проект, который называется «Самоискусствление» — такого слова нет, и придумала его не я. В своих социальных сетях я спросила у моих подписчиков, как бы они описали мое искусство, и одна из подписчиц написала это слово. Оно показалось мне гениальным. Это история, когда одно слово может рассказать больше, чем сама работа. В описании своих работ я стремлюсь к простому языку, мне хочется, чтобы меня понимали не только искусствоведы и кураторы, но и люди, далекие от современного искусства.
Время от времени в своем творчестве ты делаешь отсылки к русскому стилю. И мне кажется, что это очень важный вопрос именно сейчас, когда вся страна ищет себя, свои корни. Сейчас ты создаешь новую мифологию, обряды, новых персонажей. Как ты считаешь, роль художника — задавать вопросы или предлагать ответы?
Мне кажется, что история рассудит, какова была роль художника. Когда находишься в процессе, очень сложно понять степень влияния на культуру. В проекте «Русское инородное» я пытаюсь понять свою роль в контексте страны, ее культуры, насколько я вписана в нее, какой частью ее я являюсь. И я как будто не нахожу эти ответы, не имея возможности оценить это со стороны. Я не могу понять свой уровень в искусстве, как меня воспринимают люди. Пока у меня нет ответов на эти вопросы. Возможно, к старости я смогу это понять.
Хочу подчеркнуть, что я работаю не только с «русскими» темами. Во мне смешано очень много разных культур — европейские, восточные — которые я пытаюсь отразить в своем творчестве. К примеру, у меня был проект «Внучка Тамерлана», который рассказывает о Башкирии. Я — смесь.
