Кинопрограмма «Бессрочный отпуск»
«Бессрочный отпуск» — программа, проходившая в кинотеатрах «Салют», «Звезда» и «Факел», и объединившая шесть картин, снятых в пасмурный период советского кино после оттепели, внутри которого, тем не менее, скрыты свои фильмы-восторги.
Все фильмы демонстрировались с пленки из архивов Москино.
Авторы программы: Максим Селезнёв и Дмитрий Буныгин.
Совсем недавно отстучал и смолк тревожный, но всё-таки вольный «Июльский дождь» Марлена Хуциева. Наступившие заморозки вытолкнули прежних киногероев в аномальную зону, выйти из которой удалось не всем и далеко не сразу. Действующие лица выбранных лент неожиданно для себя оказались преемниками полураспавшегося мира, пленниками «больших каникул» между благодушными 60-ми и циничными 80-ми — условно между Хуциевым и Абдрашитовым.
Каждый из персонажей пытается переждать межсезонье, на свой манер спасаясь бегством: дожидается выходного, получает увольнительную, готовит медовый месяц, учиняет самоволку, садится в одиночку. Едет в загородный домик или, что одно и то же, в никуда. Перебегает с улицы на улицу, прибивается к случайным попутчикам. Ищет край света в незнакомом пространстве или собственном прошлом. Прервав рутину трудовой вахты, отпускник пробует на ощупь наметить контуры своей новой частной жизни. В государстве, некогда на идеологическом упразднившем границы между общественным и личным, но с тех пор пережившем немало деформаций и соорудившим запутанную систему стен-лабиринтов между производственной и домашней сферами. Цепочка из шести фильмов программы очерчивает географию этого отпуска в поисках частной жизни, пространство ничем не занятых дней, мыслей и намерений, которые пока только ищут своё выражение в будущих действиях.
«Каратель», Манос Захариас, 1969
Программа открывается с образа одной из политических катастроф, обозначивших конец 60-х — военным переворотом в Афинах и режимом «черных полковников». Греческий режиссер Манос Захариас, политический эмигрант, после Второй мировой войны переехавший в СССР, снимает с советскими актерами и оператором «Июльского дождя» Германом Лавровым фильм по свежим следам исторических событий.
Рядовой солдат Вангелис, получив увольнительную, свободно и бесцельно бродит по улицам города, налетая на шумную компанию друзей, расставаясь и вновь встречаясь со своей возлюбленной. Выходной день отягчает одно обстоятельство — тем же утром Вангелис против своей воли стал карателем, приняв участие в расстреле человека. Будучи лишь строевым солдатом, одним из многих в длинной расстрельной шеренги, вследствие разлада с армейским командованием, он выпадает из ряда, впервые осознавая себя как частное лицо в… карцере.
«Осенние свадьбы», Борис Яшин, 1967
Отступив на два года назад, мы попадаем в идиллический и сентиментальный сюжет о двух возлюбленных в декорациях советского колхоза. Ласковая интонация вдруг искажается, когда жених героини подрывается на мине, оставшейся в деревенском поле со времен войны. Поэтичность фильма приобретает странные сюрреалистические оттенки — одинокая девушка отправляется блуждать по казенным кабинетам, чтобы ее расписали с мертвым женихом, ведь она носит под сердцем его ребенка.
«Осенние свадьбы» — развернутая метафора всей программы, одновременно самый наивный и самый жуткий фильм подборки. Послевоенный сон о долгой счастливой жизни, где люди одинаково свободны в работе и быту, сменяется явью, в которой частная жизнь существует лишь в виде деформированной вариации на тему войны и работы. Чтобы жить своей жизнью героиня обязана по собственной воле примерить маску макабра.
«Карпухин», Владимир Венгеров, 1972
Судебный триллер о шофере грузовика, по трагической случайности сбившего насмерть человека, и юном следователе, ревностно взявшемся за дело, где важной может оказаться даже самое мельчайшее обстоятельство или психологическая подробность происшествия.
Образцовый детектив Венгерова, удерживающий напряжение и беспокойство в рамках простейшей тесной фабулы. Что позволяет не только обнаруживать в ней родовые сходства с лучшими американскими процедуральными драмами, но и находить предсказание будущих производственных шедевров Абдрашитова и Миндадзе. Начинаясь там, где завершается «Каратель» — в тюремной камере — этот фильм демонстрирует неожиданный результат заточения, превращающий преступника в индивидуальность, а гражданина в частное лицо.
«Осень», Андрей Смирнов, 1974
Саша и Илья любили друг друга в молодости, но по случайной прихоти расстались. Спустя десять лет, после неудачных браков, они сходятся вновь и, взволнованные возвращенными чувствами, решают сбежать на неделю из города. Импровизированный отпуск в середине жизни, чтобы понять, как изменились очертания прежних юношеских представлений и надежд.
Эмоциональный пик программы, мелодрама-головоломка, где семь сюжетных дней никак не складываются между собой в единое целое. Ключевые сцены вопреки человеческой и любовной логике разыгрываются актерами и оператором в прямой и преднамеренной зависимости от ритма, заданного музыкой Альфреда Шнитке. Герои не просто сбегают от опостылевшей работы и прежних любовных отношений, но стремятся отвоевать пространство для новой частной жизни, переопределить само ее понятие. И одними из первых в советском кино вырываются на опустошенную территорию, где затем робкие и отчаянные поступки станут совершать персонажи следующих десятилетий.
«Беда», Динара Асанова, 1977
История одной ничем непримечательной трагедии — добродушный Слава Кулигин живет в крошечном северном поселке с любимой женой и матерью, кое-как работает день за днем, тихо спивается и как-то раз срывается на беспомощное воровство.
Незамеченный, пугливый фильм, как в прореху закатившийся в середину ошеломительной фильмографии Динары Асановой. Уже звучащий с безжалостной дребезжащей честностью ее поздних картин, еще сохраняющий хрупкость и сердечность более ранних. Когда в последние минуты на экране появляется Елена Кузьмина, звезда фильмов Козинцева, Ромма и Барнета, становится ясно, что «Беда» аккумулирует итог не только 70-х годов, но и всей первой половины XX века в советском кино. Частная жизнь оказывается красивым, до ужаса красивым сном, контрастность которого позволяет впервые догадываться о реальных масштабах окружающей тюрьмы.
«На край света…», Родион Нахапетов, 1975
Подросток Володя устраивает маленький бунт без причины, отказываясь оправдывать чьи-либо ожидания, и бежит из-под родительской опеки в деревню. Не останавливая свой бег и на этом, советский холден колфилд оказывается на бесконечной дороге между Москвой и домом родственников в компании своей сестры Симы.
Беспокойное роуд-муви и история воспитания чувств в условиях полупризрачного мира, где ничто не поддается воспитанию, а социальные единицы бесследно растворяются, исчезнув с радаров гражданской ответственности. Экранный дебют умопомрачительно юной Веры Глаголевой.
«Ты и я», Лариса Шепитько, 1971
Двое талантливых ученых-врачей когда-то были близки к тому, чтобы совершить переворот в науке, но постепенно будни убаюкали мечту о великом открытии. Оставив искания, они нашли более спокойную работу, но вот спустя годы один из них понимает, что совершил ошибку.
Юрий Визбор, пришедший сюда словно с площадки того же хуциевского «Дождя», обнаруживает себя в обстановке бытового абсурда и обыкновенного безумия, а сама картина Шепитько в равной степени предвосхищает и «Осенний марафон», и «Отпуск в сентябре».
Выпуски программы «Ликбез» на «Радио Культура», посвященные программе:
https://smotrim.ru/brand/64045
Саша Соколов в 1973 году заканчивает свой первый роман «Школа для дураков» удивительной фразой, в которой главный герой (или вернее будет сказать — главные герои) взяв под руку читателя вместе выходят на тысяченогую улицу и «чудесным образом превращаются в прохожих». 70-е годы в советском кино, да и в советском обществе — это время, когда все люди тем самым чудесным образом превращаются в прохожих, в частные лица. Превращаются не совсем по своей воле, как вступающие в свои права наследники полураспавшейся советской мечты. Программа «Бессрочный отпуск» составлена так, чтобы попытаться по семи небольшим фильмам составить своего рода антологию частной жизни в СССР в 70-е годы.
Пресса о программе:
