«Нагота как поле борьбы»: обнажение в религии, политике и искусстве
Рубрикатор:
[01] Концепция [02] Античность и религии: зарождение противоположных традиций [03] Возвращение и подавление: Ренессанс и Новое время [04] XX–XXI вв.: обнажённость как протест и инструмент политики [4.1] Феминистское и квир-искусство, перформансы как политическое «переприсвоение» тела. [4.2] Нагота в публичном пространстве и акциях протеста. [05] Цифровая эпоха: алгоритмы, самоцензура и новые формы телесности [06] Заключение: будущее визуальной наготы [07] Библиография [08] Источники изображений
[01] Концепция
Одним из самых противоречивых визуальных образов человеческой культуры всегда являлось обнаженное тело. Тысячи лет оно или признается идеалом и становится знаком гармонии, или является символом стыда, необходимости контроля и позора. Эта постоянная смена отношения к человеческому телу демонстрирует одну мысль: нагота никогда не была нейтральной. Наоборот, часто ее использовали как способ борьбы за власть над тем, как человек выглядит, ведет себя и в конце концов кому принадлежит право на видимость и чье тело может существовать на публике.
Обнаженное тело в разные эпохи существования нашего мира служило скорее инструментом идеологического контроля и полем для войны в вопросах идентичности, морали, социальных норм, а не символом выражения свободы и естественности. У каждой культуры быдл свое определение, какое тело может быть показано, где и для чего. Так, они формировали не только эстетические каноны, но и целую систему ценностей, распределения власти.
«Афродита Книдос», IX век до н. э., Праксителом
В античности, например, обнаженность была связана с идеалом гражданственности, красоты и добродетели, но идеал этот был доступен далеко не всем. Женская нагота скрывалась, маргинализировалась или кодировалась, и во взгляде с этой стороны мы видим, что нагота — не универсальная норма, а привилегия, доступная не каждому человеку.
«Апполон Бельведерский», II век н. э., копия греческого оригинала
Религии монотеистической традиции же наоборот, представляют тело как источник опасности и объектом морального регулирования. Так появляется мысль, что нагота греховна, вызывающа и является объектом, подрывающим общественный порядок. Это, в свою очередь, приводит к культурному наследию стыда и скрывания, что в дальнейшем очень повлияет на европейскую художественную традицию.
Позже, в эпоху Ренессанса случается попытка вернуть телу статус эстетической ценности и научного интереса, но в тоже время это сопровождается борьбой с религиозной цензурой. В Новое время проявления телесности и сексуальности снова оказываются под давлением общества и его морали, что выражается во всем, начиная с художественных ограничений, заканчивая новыми формами контроля — правовыми, бытовыми, медицинскими.
«Страшный суд», 1536–1541, Сикстинская капелла, Микеланджело
В XX–XXI веках арена борьбы переместилось в другие сферы: политика, перфомативные практики и цифровая культура. Феминистские художники, например, пытаются использовать наготу как способ вернуть себе право на собственное тело, оторвав его от стереотипов. В тоже время появляется новая форма контроля — алгоритмическая цензура, которая регулирует какое тело можно показывать в социальных сетях, а какое нет. Так, можно сделать вывод, что даже в условиях декларируемой свободы нагота снова становится объектом регулирования, только теперь не государственно-политического или религиозного, а цифрового и корпоративного.
«Action Pants: Genital Panic», 1969, Валие Экспорт
Таким образом, исследование визуальной наготы позволяет нам увидеть, как общество говорит о власти, свободе и народе, используя в этом тело. Так, во всех эпохах обнаженность отражала культурные изменения и активно участвовала в формировании идеологического ландшафта.
[02] Античность и религии: зарождение противоположных традиций
Если опираться на то, что обнаженное тело в искусстве формируется как напряженное пространство между нормой и идеалом, то как рах в Античности и религиозных традициях этот раскол появляется впервые.
Для античной Греции тело было способом выразить гармонию и меру, а его обнажение являлось естественной формой существования героя. Так, скульптура «Дорифор» Поликлета отражает идею тела как универсального эталона. В этом произведении обнаженность равна доблести и совершеннству.
«Дорифор», ок. 440 до н. э., Поликлет
Но в тоже время формируется полностью противоположный взгляд, в частности в индейско-христианской традиции. Здесь тело не является идеалом, а наоборот, является источником греха, который нужно сдерживать. Например, работа «Сотворение мира и изгнание из Рая» Адам и Ева уже прикрыты, и так жест вины становится обязательной визуальной формой.
«Сотворение мира и Изгнание из рая», ок. 1445 год, Джованни ди Паоло
Как раз эти два мира (апология телесности и её моральная регуляция) и закладывают фундамент оппозиции, которая в дальнейшем будет многократно воспроизводиться в европейском искусстве. Античный идеал презентует образ тела в виде абсолютной нормы, а религиозный мир вводит ограничения, превращающие наготу в пространство контроля. Эти традиции и их взаимодействие друг с другом станет основой будущих художественных дебатов о свободе, стыде и власти.
[03] Возвращение и подавление: Ренессанс и Новое время
Так называемое «возвращение тела» происходит в эпоху Ренессанса, художники возвращаются к античному идеалу, изучают анатомию и воспринимают наготу как высшую форму художественной истины. Но в тоже время это возвращение оказывается двойственным: усиливается не только восхищение телесностью, но и механизмы контроля, основанные на христианской морали.
«Давид», ок. 1440, Донателло
В XV–XVI веках человеческое тело приобретает статус автономной эстетической ценности. Пластическую убедительность античных форм возвращают скульптуры Донателло и Школы Верроккьо, а в живописи натуральное изучение тела становится обязательным. Так, картина Сандро Боттичелли «Рождение Венеры» демонстрирует наготу как философский символ красоты и духовного подъема, тело здесь снова воспринимается как идеал, а не источник греха.
«Рождение Венеры», 1485–1486, Сандро Боттичелли
Но в параллель этому создаются произведения, в которых телесность подвергается моральному осуждению или художественному смягчению. Например «Глория» Тициана, и многие другие библейские сюжеты изображают грешников нагими в контексте грехопадения и кары, так обнажение становится отражением слабости человека. Даже в райских и мифологических сценах очень часто мы можем видеть жесты прикрытия, что в свою очередь является неким компромиссом между интересом к телу и церковными требованиями.
«Глория», ок. 1550, Тициан
Эта амбивалентность значительно усиливается в Новое время, ведь с одной стороны художники изучают тело все более научно (анатомические атласы и академические нуды становятся основой обучения), а с другой стороны церковная цензура контролирует и ограничивает изображения наготы в религиозных сюжетах. Так, в знаменитой компании «фиговых листьев» многие статуи и фрески получают «лишнее» покрытие для соответствия моральным нормам.
анатомические рисунки, ок. 1509–1513, Леонардо да Винчи
Таким образом и формируется парадокс: тело восстанавливает свой статус как объект знания и эстетики, но в тоже время оказывается закованным в системе контроля, которая определяет, где и как нагота приемлема.
[04] XX–XXI вв.: обнажённость как протест и инструмент политики
В XX–XXI нагое тело в искусстве перестает быть только эстетической формой и становится активным политическим инструментом. Обнажение становится способом говорить о подавлении, сопротивлении, идентичности, уязвимости и власти. Если во времена Ренессанса творцы стремились к идеалу, то в современном же искусстве наоборот, художник работает с телом как с социальным фактором, оно конкретно, несовершенно и вовлечено в исторический контекст. Творческие люди, активисты и перформеры используют наготу как прямой язык, который невозможно нейтрализовать.
«Fixation», 2013, Пётр Павленский
[4.1] Феминистское и квир-искусство: перформансы как политическое «переприсвоение» тела
Феминистские практики обращаются к обнажению как к способу вернуть субъективность тому, чье тело стало объектом чужого взгляда. Одним из самых ярких примеров является перфоманс VALIE EXPORT «Action Pants: Genital Panic», где художница воспользовалась своим телом как обвинением в системе визуальной эксплуатации женщины. В нем телесность стала инструментом сопротивления.
«Action Pants: Genital Panic», 1969, VALIE EXPORT
В перформансах Кароле Шнеман «Interior Scroll» и работах Аны Мендиеты (серия «Silueta») обнажение стало видом возвращения себе голоса и истории. Для квир-художников как Рон Аттри, нагота стало инструментов для разоблачения структур стигматизация — тело является документом, подтверждающим наличие травмы, болезни и инаковости, но способным оказывать сопротивление исключению.
«Interior Scroll», 1975, Carolee Schneemann
Современные художники, такие как Марини Абрамович и Zanele Muholi продолжают гнуть эту линию: тело является и личным, и политическим, а нагота позволяет изменять и перестраивать нормы, связанные с цветом кожи, сексуальностью, принадлежностью к меньшинствам и многое другое.
[4.2] Нагота в публичном пространстве и акциях протеста
Во второй половине XX — начале XXI века нагота выходит за пределы музея и становится частью уличных акций и политических перформансов. Обнажённое тело в публичном пространстве нарушает привычный порядок, вынуждая общество столкнуться с тем, что оно хочет игнорировать.
Массовые акции с обнажёнными добровольцами, 1990–2020-е, Спенсер Туник
Одним из самых наглядных примеров является практика Спенсера Туника, чью работу нельзя оторвать от идеи массовой телесной уязвимости, формирующей новые коллективные политические действия. Их фотографии демонстрируют, как большое количество нагих тел создает пространство солидарности и отключает индивидуальный стыд.
Массовые акции с обнажёнными добровольцами, 1990–2020-е, Спенсер Туник
Феменистские и экологические движения очень активно пользуются наготой как способом привлечения внимания. Так, акции группы FEMEN, в которых обнаженная верхняя часть тела является символом сопротивления власти, или протестные перформансы Pussy Riot, в которых телесность служит голосом неповиновения и обнажения политического насилия.
нагой протест, 2025, Pussy Riot
В цифровую эпоху тело выходит в виртуальные пространство, в котором нагота является неотъемлемой частью дискуссий о цензуре и алгоритмическом контроле. Таким образом, мы можем сделать вывод, что публичная нагота в XXI веке это не скандальный жест, а полноценный инструмент выстраивался границ свободы.
[05] Цифровая эпоха: алгоритмы, самоцензура и новые формы телесности
В цифровую эпоху нагота снова оказалась скована новыми ограничениями, только теперь не от государства или религии, а от алгоритмов платформ. Каждая социальная сеть самостоятельно определяет поведенческие нормы на своей платформе, и часто эти нормы являются очень непредсказуемыми. Фильтры маркируют наготу как «нежелательный контент» не различая при этом контекст опубликованной фотографии, будь то медицинский контент или художественный замысел творца. В результате этого возникла новая форма самоцензуры: художники и другие пользователи вынуждены маскировать, скрывать, фрагментировать и в целом адаптировать свои изображения под правила платформ на которых они их располагают.
серия «Self-Hybridations», 1994–2000, Орлан
Параллельно с этим развивается эстетика «телесности без тела». Ретушь, фильтры и нейросетевые технологии создают гибридные формы, в которых физическое тело заменено на цифрового двойника. Сама обнаженность перестает быть буквальной: цифровое искусство все чаще работает с телом как с метафоричными данными (тепловыми моделями, сканами, 3D и тд.), а не с традиционным изображением тела.
«Intra-Venus Series», 1992–1993, Ханна Вилке
Но с другой стороны, сети в тоже время дают пространство для телесных сообществ, которые не могли существовать раньше: бодипозитив, активизм, использующий тело как манифест и многое другое. Таким образом, в XXI веке нагота душится алгоритмами, но возрождается заново благодаря им же.
[06] Заключение: будущее визуальной наготы
Будущее визуальной наготы сейчас формируется на пересечении технологий, личной свободы и, конечно, политики. Если раньше тело в искусстве определялось канонами или религией, то сейчас ключевую роль в этом вопросе играют цифровые платформы и алгоритмы модерации Нагота сейчас — не просто изображение тела, а скорее вопрос о том, кому принадлежит визуальная идентичность и кто вообще может контролировать её присутствие в публичном пространстве.
«Self», 1991, Марк Куинн
Все же развитие цифровых инструментов открывает пространство для новых телесных норм: цифровая пластика и самопредставление не ограничиваются биологическими рамками, что в свою очередь указывает на появление визуальной наготы, которая со временем будет все меньше зависеть от физической материальности и все больше от выбора самого человека и культурного подтекста.
«Unreal Estate (The Royal Academy is Yours)», 2015, Лоренс Лек
Таким образом, мы можем сделать вывод, что будущая телесность станет еще более многослойной: защищенной, но в тоже время цензурируемой и постоянно расширяемой за счет появления новых технологий. И именно это напряжение между контролем и свободой, реальностью и цифровостью будет определять новые формы визуального существования обнаженного тела.
Бергер, Дж. Искусство видеть / John Berger. London: Penguin Books, 1972. https://www.penguin.co.uk/books/350707/ways-of-seeing (20.11.25)
Фуко, М. История сексуальности. Т. 1. Paris: Gallimard, 1976. https://www.gallimard.fr/Catalogue/GALLIMARD/tel/histoire-de-la-sexualite-tome-1-la-volonte-de-savoir (21.11.2025).
Поллок, Г. Vision and Difference: Feminism, Femininity and Histories of Art. London: Routledge, 1988. https://www.routledge.com/9780415307000 (21.11.2025).
https://youtu.be/3IfsYu_lg9A?si=d-R-p3mEwv5rDBa- (22.11.2025)
https://youtu.be/O6RBZK9ieEo?si=8SHNas3cq5MJ3um5 (22.11.2025)
https://youtu.be/6xnKKOmFRog?si=vr0ue293qKGo0tkL (25.11.2025)
Giovanni di Paolo. Creation of the World and the Expulsion from Paradise (ca. 1445). The Metropolitan Museum of Art. https://www.metmuseum.org/art/collection/search/437487 (27.11.2025).
Валие Экспорт. Action Pants: Genital Panic (1969). https://www.valieexport.at/works (27.11.2025).
Ханна Вилке. Intra-Venus Series (1992–1993): https://collections.lacma.org/node/213641 (27.11.2025).
https://media.newyorker.com/photos/5c8946a8a9c5cd2cbc9a0262/master/w_1600%2Cc_limit/Nelson-CaroleeSchneemann-1.jpg (27.11.2025)
https://www.orlan.eu/wp-content/gallery/self-hybridations-quotprecolombianquot-1998/06OrlanPrecolFushia.jpg (27.11.2025)
